Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.) - [20]

Исходя из взглядов А. Хирша, В. Рихтера и Ю.Ф.К. Геккера[13], и на основании трудов Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева, а также из анализа опубликованных на тот момент времени летописных сводов, Н.К. Щепотьев попытался реконструировать протекание средневековых чумный эпидемий на территории России в XIV–XVII вв. В результате, он пришел к выводу, что «Черной смертью» собственно являлась вспышка 1346–1352 г. Она возникла на Востоке и, пройдя через Крым и Южную Россию по системе хорошо развитых торговых путей, оказалась в Западной Европе в 1348–1349 гг. Последними европейскими странами, где эпидемия средневековой чумы вспыхнула в конце 1349 г., стали Швеция и Польша. Правда, несмотря на существование постоянных торговых контактов, появление чумы на территории русских княжеств, произошло только в 1351 г. Для объяснения возникшей коллизии, Н.К. Щепотьев приводит теорию М. фон Петтенкофера о влиянии на возникновение эпидемий временных и местных факторов [Martin C., 1879]. По мнению отечественного специалиста, как правило, совпадение этих факторов, и определяло возникновение и распространение заболевания на территории русских земель именно в 1352 г. После чего чума неоднократно возвращалась на Русь[14]. Причем, автор особо отметил 14-летний перерыв между эпидемиями и влияние западноевропейских и турецких вспышек чумы [Щепотьев Н.К., 1897: 1–13].

§ 2. Доминирование в отечественных исследованиях « Черной смерти » естественно-научного направления

Подъем в конце XIX в. исследовательского интереса к теме «Черной смерти» среди отечественных специалистов был напрямую связан с началом в 1894 г. в Юго-Восточной Азии Третьей пандемии чумы и последующих научно-практических исследований в противочумной лаборатории форта «Александр I» в Кронштадте [Домарадский И.В., 1998: 14]. В результате исследовательских работ, проводившихся группой во главе с доктором В.И. Исаевым, лабораторным путем было доказано, что чума передается при непосредственном контакте с больным и его одеждой, а также при укусе зараженных от больных домашних животных паразитов (блох и клопов). Другими результатами данных исследований явилось подробное описание симптоматики больных легочной чумой [Стахович И.В., 1907: 56–66][15].

Постоянные вспышки чумы на Нижней Волге предоставили группе доктора В.И. Исаева большой исследовательский материал.

Используя новые бактериологические методы, представителям этой группы в лабораторных условиях удалось установить возможность совместного заражения живых организмов несколькими эпидемическими болезнями и невозможность создания из тел умерших животных искусственной бактериозной культуры. При этом было отмечено наличие неактивных переносчиков болезни. Главными выводами группы доктора В.И. Исаева относительно эпидемии чумы, стало признание наличия на Нижней Волге активных эпидемических очагов и значительное расширение списка природных носителей бактерий чумы за счет местных грызунов [Стахович И.В., 1907: 121–123]. При этом активно подчеркивалось влияние местных природно-климатических условий. Специфическими чертами последних являлось: наличие длительного засушливого весенне-летнего периода в незначительном отрезке времени с доминированием умеренного климата и выпадением достаточного количества влаги; существование в дельте Волги обширных влажных болотистых районов и песчаных районов в глубине материка [Польнова А. Л., 1907: 16–17, 68–69].

В связи с популярностью в европейской науке XIX в. теории распространения эпидемии посредством запакованного товара, была очень хорошо проанализирована местная дорожная сеть. Было выявлено, что основная масса товара из Хивы и Бухары поступала либо по суше, через расположенные севернее Уральск, Оренбург и станицу Казанку, либо южнее, по побережью Каспийского моря [Польнова А.Л., 1907: 71]. Однако, северная сухопутная дорогам могла функционировать только в зимний период и то при условии веения южного и юго-западного ветра. Летом эти места становились просто непроходимыми. Вьючные животные могли просто завязнуть в зыбучих песках или погибнуть от нехватки воды [Польнова А.Л., 1907: 70].

Под влиянием этих исследований в 1897 г. в свет выходят три работы, посвященные русским средневековым морам [Из прошлого, 1897; История чумных эпидемий, 1897]. Исходя из представленной в этих исследованиях информации, можно открыто утверждать, что в конце XIX в. русскими дореволюционными специалистами было признано возможное существование наравне с чумным очагом на Северо-Западе Руси и нижневолжского эпидемического очага, наличие взаимосвязи между эпидемиями, голодом и климатическими изменениями. На основании исследований летописных текстов были определены наиболее кризисные с этой точки зрения годы[16]. Впрочем, несмотря на подробный анализ русских летописных источников, отечественные исследователи старались придерживаться классической трактовки распространения чумы исключительно через Псков и Новгород. Однако, ими было признано, что еще одним пиковым периодом распространения чумы в русских княжествах наравне с 1360–1365 гг. являлся период с 1407 по 1430 гг. [Из прошлого, 1897: 20] Большую роль в процессе распространения эпидемий на Руси сыграли, существовавшие на тот момент времени, три больших трансконтинентальных торговых тракта. Первый, северный, соединял Восточную Азию с Константинополем через Черное море, татарский Крым и кыпчакские степи. Второй, средний, — Восточную Азию с Малой Азией, через г. Герат, южный берег Каспийского моря, Малую Армению и султанат Караман. Третий, южный, — Восточную Азию через Багдад, Междуречье р. Тигра и Ефрата, Аравийский полуостров, Египет и Северную Африку с Иберийским полуостровом [Из прошлого, 1897: 12].