Энрико Карузо: легенда одного голоса - [38]

Горячо целую тебя и Глорию. Твой Рико.

P.S. Странно, что Фитц не встретил грабителей, идя к дому, но нашел сейф. Где была в момент грабежа его жена? В каком месте собаки потеряли след?

Драгоценности были застрахованы в трех разных компани­ях. На следующий день у нас поселилось десять агентов. Они обыскали каждый клочок земли, обследовали озеро и неодно­кратно опросили всех слуг. Дело получило широкую огласку. На поездах и такси стали приезжать гадалки. Прибыло так мно­го репортеров, что я превратила теннисный корт в пресс-центр. Нашу почту приходилось доставлять в больших корзинах — там были буквально тысячи писем от всевозможных чудаков и маньяков. Я никогда бы не поверила, если б мне сказали, что в Нью-Йорке столько ненормальных людей. Телефонные звон­ки трещали беспрерывно. Советов и предостережений было столько, что я в отчаянии вызвала своего юриста, чтобы он жил в доме и разбирался в этом хаосе. Он привез с собой специали­ста по почеркам, чтобы тот разбирал почту. Каждое утро приез­жали машины, наполненные экспертами и следователями. В течение последующих трех недель я завтракала и обедала с моими десятью агентами, слушая их рассказы об убийствах и преступлениях. Некоторые из них оказались ирландцами, дру­гие — итальянцами, и вдобавок к расовой неприязни они сопер­ничали в борьбе за премию, предложенную страховыми компа­ниями. Среди ночи они ходили на цыпочках по дому, ползали по земле с револьверами наготове и в довершение всего уверя­ли, что слышали в лесу сицилийский посвист. Это встревожи­ло меня. Я пригласила специального агента — симпатичного итальянца, чтобы тот всюду сопровождал Глорию. На пятый день после кражи мне позвонил репортер из Юнайтед Пресс: «Мы только что получили известие о том, что во время первого акта «Аиды» на сцену театра в Гаване была брошена бомба. Мы не знаем, пострадал ли при этом Карузо».

Всю ночь я просидела у кроватки дочери и молилась, а на следующее утро получила телеграмму от Энрико, в которой он сообщал, что с ним ничего не случилось.

Из дома мистера и миссис де Беренгуэр

Санта Клара. Куба

16 июня 1920года

Полдень

Родная моя!

Пишу тебе о том, как была брошена бомба. Начало «Аиды» запоздало на три четверти часа. Я очень хорошо спел романс «Celeste Aida», и все шло нормально до конца первого акта (сцена в храме). Второе действие начинается дуэтом Амнерис и Аиды, после чего идет сцена триумфа Радамеса, но этой сцены не было, потому что в конце дуэта раздался сильный взрыв. Я находился в тот момент в уборной и надевал плащ. Едва я успел приколоть булавку, как меня сбил удар взрывной волны. Затем я увидел бегущих по коридору людей с выражением ужаса на лицах. Кто-то посоветовал мне уйти, потому что могут быть еще взрывы. Я был очень спокоен и выбежал на сцену, завален­ную обломками. Занавес опустили, но я вышел из-за него и увидел, что публика поднялась со своих мест. Кто-то в оркест­ре играл национальный гимн. Все возбужденно разговаривали и жестикулировали. Оркестровая яма была завалена обломка­ми, а боковые ложи заполнены пылью. Кто-то оттащил меня назад и проводил в уборную. Там было много народу. Все вы­сказывали свои соображения. В этот момент вошел какой-то мужчина и сказал: «Всем удалиться. Власти прекратили спек­такль. Загорелась сцена». Ему не пришлось повторять. Я надел лучший костюм, выскочил на улицу, сел в автомобиль, приехал в отель и сразу же послал тебе телеграмму. Откуда взялась эта бомба? Кто бросил ее?..

Бомба находилась в туалете на галерке около арки сцены и легко могла полететь вниз. Она взорвалась не в зрительном за­ле, значит, целью была не публика. В кого же метили? В меня или Бракале?.. Если б это было дело анархистов, они бросили бы ее в первый вечер, когда собрался цвет Гаваны... Ранено около тридцати человек, но, к счастью, публика уходила без па­ники и больше ничего не случилось.

Твой Рико.

Глава 10

Бракале настаивал на поездке в Южную Америку. Энрико писал:

«Я говорил ему, что мне больше не хочется петь, но он упор­но настаивает на своем и я не могу выпроводить его за дверь. После твоего ответа все будет яснее — мы посмотрим, что смо­жем сделать, если положение станет безвыходным для него. Сможешь ли ты оставить дома дочку? Путешествие займет че­тырнадцать дней по морю туда и столько же обратно. Не слиш­ком ли это долго для тебя? Ты знаешь, Бракале — очень опыт­ный импресарио. Он знает, как разговаривать с такими артиста­ми, как я. Он очень вежлив и тактичен, я не могу обращаться с ним грубо и поэтому вынужден с утра до вечера обсуждать раз­ного рода предложения».

После получения моей телеграммы с отказом от поездки Энрико написал мне:

«Я показал Бракале твою телеграмму. Он чуть не умер! Надо было видеть его лицо — оно изменилось и в чертах и в цвете.

Бракале разговаривал со мной около трех часов. Он хочет, что­бы я послал тебе еще одну телеграмму. Он придет вечером. Я не знаю, что делать, боюсь, мне придется нелегко».

На следующий день:

«Еще раз очень спокойно и долго говорил с Бракале о Перу. Он спросил меня, не получил ли я ответа на телеграмму, на что я ответил, что не посылал ее. «Хорошо», — сказал он. Я удивил­ся и спросил: «Вы изменили свое намерение увезти меня в Ли­му?». «Вовсе нет. Я думаю, лучше не беспокоить мадам, потому что она все время будет отвечать: нет, нет и нет. Лучше всего сделать так: когда вы вернетесь, то убедите ее поехать с вами в Лиму. Я могу подождать. Я вижу, что вы сами согласны ехать, и уверен, что вам удастся уговорить ее поехать с ребенком или одну».