Эмиль из Леннеберги - [11]

Выручка была, как видно, немалая, потому что она довольно ухмыльнулась и погладила свою бороду. Вдруг она увидела Эмиля.

– Заходи, малыш! – крикнула она. – Можешь смотреть на мою бороду совсем бесплатно. Ты такой славный!

Эмиль уже видел эту бороду, но ему неудобно было сказать «нет», раз его так любезно пригласили. И к тому же совсем бесплатно. Он вошел в балаган со своей «шапейкой» и своей «ружейкой» и уставился на бородатую даму. Он насмотрелся на ее бороду не меньше чем на двадцать пять эре.

– Откуда у вас такая красивая борода? – вежливо спросил он.

Но бородатая дама не успела ему ответить. В ту же минуту чей-то нагоняющий ужас голос прошептал:

– Выкладывай деньги, а не то бороду оторву!

Это был Воробей, который незаметно прокрался в балаган.

Бородатая дама побледнела. Бедняжка, она немедленно отдала бы все деньги Воробью, не будь с ней Эмиля. Он шепнул:

– Возьми скорей мою ружейку!

И бородатая дама схватила его ружье, которое Эмиль так предусмотрительно ткнул ей в руки. В полутьме балагана бородатая дама подумала, что ружье настоящее и из него можно стрелять. Но самое интересное… так думал и Воробей!

– Руки вверх! Стрелять буду! – завопила бородатая дама.

Воробей побледнел и поднял руки. Он весь дрожал от страха, пока бородатая дама зычным голосом, гремевшим над всей Хультсфредской равниной, звала на помощь полицейских.

Явились полицейские, и с тех пор никто и никогда больше не видел Воробья ни в Хультсфреде, ни в каком-либо другом месте. И тогда настал конец воровству в Смоланде. Право слово, я не вру, вот как бывает на свете!

Бородатую даму очень хвалили и в «Смоландском вестнике», и в «Хультсфредской почте» за то, что она поймала Воробья. Но никто ни словом не обмолвился об Эмиле и о его «ружейке». Так что, помоему, настало время рассказать правду о том, как все было на самом деле.

– Повезло, что я захватил в Хультсфред и шапейку, и ружейку, – сказал Эмиль, когда полицейские увели Воробья в кутузку.

– Да, да, ты замечательный мальчуган, – сказала бородатая дама. – Можешь смотреть на мою бороду сколько хочешь совсем бесплатно.

Но Эмиль устал. Ему не хотелось смотреть ни на какую бороду. Ему даже не хотелось вволю повеселиться, и вообще ничего не хотелось. Только бы поспать. Потому что над Хультсфредской равниной уже спустился вечер. Подумать только, прошел целый долгий день, а Эмиль так и не нашел Альфреда!

Папа и мама Эмиля, да и Лина, тоже устали. Они без конца искали Эмиля, Лина же не переставая искала Альфреда, и больше искать у них не было сил.

– Ой, мои ноги! – простонала мама Эмиля, а папа угрюмо покачал головой.

– Веселенький праздник, нечего сказать, – проворчал он. – Поехали домой в Каттхульт, больше нам здесь делать нечего.

И они потащились к лесной опушке, чтобы запрячь коня и тронуться в путь. И тут они увидели, что к дереву рядом с Маркусом привязана и Юллан и что они вместе жуют сено.

Мама зарыдала.

– Где мой маленький Эмиль? – причитала она.

Лина, дернув головой, в сердцах сказала:

– Вечно он со своими проделками, этот мальчишка! Вот уж настоящий сорвиголова!

И тут вдруг папа, мама и Лина услыхали, что кто-то несется к ним во всю прыть. Это был вконец запыхавшийся Альфред.

– Где Эмиль? – спросил он. – Я искал его целый день.

– А мне-то что до него, – зло сказала Лина и уселась в повозку, чтобы ехать домой.

Подумать только! Она тут же наткнулась на Эмиля!

В повозке оставалось еще немного сена, и на этом-то сене и спал Эмиль. Понятно, он проснулся, когда Лина взгромоздилась на него. И сразу же разглядел того, кто прибежал сюда запыхавшись и стоял рядом с ним.

Эмиль обхватил шею Альфреда, одетого в синий солдатский мундир.

– Это ты, Альфред?! – спросил он.

И тут же снова заснул.

Потом хуторяне поехали домой в Каттхульт. Маркус тянул повозку, а привязанная к повозке Юллан трусила сзади. Время от времени Эмиль просыпался и видел темный лес и светлое летнее небо; он чувствовал свежесть ночи, вдыхал запах сена и лошадей, слышал, как стучат их копыта и поскрипывают колеса повозки. Но все-таки большую часть пути он спал, и ему снилось, что Альфред скоро вернется домой, в Каттхульт, к нему – Эмилю. Альфред непременно должен вернуться.

Это было восьмого июля, когда Эмиль повеселился от души на празднике в Хультсфреде. Угадай, кто еще искал Эмиля в тот день. Спроси Кресу-Майю. Нет, лучше не надо, а то она очень расстроится и на руках у нее выступят красные пятнышки, которые очень чешутся и потом долгодолго не сходят.

Теперь ты слышал, что натворил Эмиль и седьмого марта, и двадцать второго мая, и десятого июня, и восьмого июля, но в календаре найдется еще сколько угодно свободных дней для того, кто хочет проказничать. А Эмиль хотел. Он проказничал почти каждый день, весь год напролет, и в особенности девятнадцатого августа, одиннадцатого октября и третьего ноября. Ха-ха-ха! Я просто умираю от смеха, как вспомню, что он натворил третьего ноября! Но я обещала маме Эмиля никому никогда про это не рассказывать! Хотя именно в тот день леннебержцы пустили по всей округе подписной лист. Жалея своих соседей Свенссонов из Каттхульта, тех самых, у которых не ребенок, а настоящий сорвиголова, они сложились по пятьдесят эре каждый, завязали собранные деньги в узелок и пришли к маме Эмиля.