Элизиум - [53]

– Но Сны ведь не меняются, да? Фараон выглядел обычным человеком, только… – Мое сердце тревожно екает, раньше меня осознав истину. Я впиваюсь пальцами себе в щеку. – У него глаза стали красными.

– Твои глаза меняются точно так же, – говорит Роз прежде, чем я набираюсь храбрости спросить об этом. Из его уст это звучит как осуждение, будто я хоть в чем-то тут виновата, но я слишком удивлена, чтобы препираться на эту тему. – Ты не должна меняться, пока не встретишь своего Кошмара, но связь, которую ты создала между нами, все еще держится. Пусть не полностью, но у тебя есть доступ к моим силам, а они, в свою очередь, пробуждают твои силы в тебе.

– У меня есть силы? – спрашиваю я.

– Ты разве не помнишь ту крутую штуку, которую провернула в «Парии»? – напоминает Каспер.

– Это фишка медиумов, – возражаю я. – Это другое.

– Свою силу будь добра открывать со своим Кошмаром, – отрезает Роз. – А меня не трогай.

Можно было бы сказать ему, что я все это не специально, но куда проще вернуться к вопросу, который я отложила на потом:

– Если Кошмары должны быть «разных оттенков серого», почему тогда Адам выглядел как человек? Потому что Меридиан мертва?

– Возможно.

– Так ты не знаешь?

– Снам и Кошмарам жить друг без друга вообще не полагается, – объясняет Роз. – Если Кошмары теряют своих Снов, собственная сила их поглощает. Возможно, ты служила для Адама временной заменой, но если ты ни разу не видела, как он меняется, это значит, что сохранять его рассудок сил тебе не хватало. Он должен был погибнуть давным-давно. И если он выжил, выходит, что он совершил одно из двух немыслимых преступлений.

– Помимо попытки меня убить? – уточняю я.

– Наиболее вероятно, что он исчез в Пустошах, – говорит Роз. Увидев мой красноречивый взгляд, он объясняет: – Проще всего считать это рубцовой тканью на теле Геи, вакуумом, где Ее сила более не действует.

– Да уж, – говорю я. – Теперь все резко стало ясно.

Роз смотрит куда-то вправо, и, заметив этот долгий взгляд, я задумываюсь, не видит ли он тех девушек до сих пор. Мне хочется помахать перед собой рукой, но я сдерживаюсь.

– Но в Пустошах слишком много правил и переменчивых местностей. Шестнадцать лет там прожить невозможно, а значит, Нотт наверняка укрылся бы в катакомбах, которые расположены посреди них. И в таком случае за все это время он должен был как минимум ополоуметь, если не хуже.

– Чисто из любопытства вопрос: ты вообще хоть иногда в каких-нибудь приятных местах бываешь? – интересуюсь я.

– Я Кошмар, – отвечает Роз, явно подчеркивая очевидное.

Звонит телефон. Роз даже не пытается ответить, и я сама иду к аппарату и беру трубку. Отчасти я жду вновь услышать гудок, но слышу лишь молчание и говорю:

– Эвелин.

– Здравствуй, Эвелин, – говорит Дин. – Я только-только узнал, что Лили почти добралась до дома. Вы сможете встретиться со мной внизу минут через пятнадцать?

– Мы придем, – отвечаю я, кладу трубку и смотрю на Роза. – Рано или поздно нам придется обзавестись какой-нибудь новой одеждой, тебе не кажется? Я и на простое чистое белье согласна, но от меня уже пованивает, а ты вообще лет двадцать не переодевался. Грязнуля.

– Это второстепенная проблема.

– Ну да, ну да. Наверняка Фараону понравится, если от тебя будет вонять как из склепа. Серьезно, – настаиваю я, заметив, что он колеблется. – Вели своим местным знакомым найти для нас чистую одежду, а не то придется идти в ближайший магазин. Нельзя и дальше так ходить.

Роз не отвечает, но я предпочитаю воспринять его молчание как знак согласия. За пятнадцать минут я успеваю помыться, хотя натягивать после этого все ту же грязную одежду очень досадно.

Роз первым выходит наружу, за ним следом – Каспер и Фалькор, поэтому я запираю дверь и иду за ними к лифту.

Дин ждет нас у стойки регистрации. Он выводит нас на улицу, к своему седану, и жестом приглашает сесть в машину. Роз качает головой и указывает на наш арендованный автомобиль. Он садится на пассажирское сиденье, а я запихиваю остальных назад и вслед за машиной Дина выезжаю с парковки.

Пару миль мы едем на юг по шоссе, добираемся до окраины Куз Бея и едем мимо вразброс стоящих вокруг домов. Дин подъезжает к дому, в котором не горит свет, и берет из багажника две сумки. Но в дом мы не заходим, а вместо этого идем на задний двор, который тянется до самого края воды.

Сирены – ночные создания, и ступить на берег днем они не могут. Солнце уже давно зашло, но Лили явно не спешит покинуть свою природную среду обитания. Она сидит на песке у самого берега, скрестив ноги, и вода омывает ее бедра. При виде нас она не встает, но улыбается и целует Дина в ответ, когда тот наклоняется к ней. Дин устраивается рядом с Лили, даже не задумываясь о том, что все еще одет в костюм. Он указывает на холодильный ящик, который лежит чуть дальше от воды. Я открываю его и обнаруживаю внутри пиво и лед.

Лили переходит сразу к делу.

– Мэдтаун горит огнем, Кошмар. Ты доволен?

– Это зависит от того, кто побеждает, – отвечает Роз.

Лили изящно пожимает плечами.

– Пока рано судить. К счастью для нас, лиманцзичи по большей части заняты тем, что пытаются запечатать врата. Междоусобица в Обществе началась и без их участия. Вампиры сражались на передовой, как ты и хотел, но с рассветом им пришлось отступить и оставить Гвардию без присмотра. Мои сестры подсчитают мертвецов, как только смогут, и обо всем сообщат. Через пару часов мы узнаем, как прошел день. – Лили смотрит на юг, будто способна увидеть отсюда Сан-Франциско. – Море поет о Кошмарах и о твоем возвращении, – говорит она, вновь всецело обращая внимание к Розу. – Все врата ощутили падение Мэдтауна, и твое братство не медлило с ответом. Буря и Гнев дали о себе знать. Мы пока не знаем, смогли ли они безопасно добраться до Южной Америки, но с осторожностью предполагаем, что скоро они свяжутся с нами.