Елизавета I Австрийская - [176]

Капитан замечает: «Там может не оказаться доктора». Посовещавшись, они принимают решение вернуться в Женеву. Тем временем из двух весел и чехла для кресла изготавливаются импровизированные носилки. Настоящих на корабле не нашлось. Графиня Сцтараи в отчаянии становится на колени перед своей госпожой, осушая платком ее мраморно бледное лицо, по которому струятся капли холодного пота, и прислушивается к хрипам дыхания императрицы. Елизавету кладут на носилки и укрывают пальто ее сестры Трани, шесть человек несут императрицу, а еще один господин держит зонт над ее головой. Графиня Сцтараи идет рядом и с болью в сердце замечает, как императрица с закрытыми глазами с трудом поворачивает голову. Она еще жива, еще есть надежда.

Императрицу вносят в отель и кладут на кровать. Слышится еще один хриплый вздох, а за ним — лишь тишина. Глубокая тишина. Врач рядом. Это доктор Голай и его помощник Тайссет. Голай пытается зондом проникнуть в рану. Вне себя от страха графиня спрашивает: «Еще есть надежда?» — «Нет, мадам, никакой», — отвечает он безнадежно. «Но может быть хоть что-то? Попытайтесь сделать все возможное, чтобы вернуть ее к жизни!»

С Елизаветы сняты платье и туфли. Владелица отеля мадам Майер и англичанка Дардалле помогают всем, чем могут, но все напрасно. Тем временем появляется священник. Еще один прибывший врач может лишь констатировать кончину императрицы. Так и не появилось ни капли крови. Все кончено. Елизавета выглядит свободной и счастливой, на ее щеках румянец, а на губах — улыбка, та самая, чудесная и милая улыбка, пленившая при жизни стольких людей.

Император Франц Иосиф в отсутствие императрицы проводит дни в Шенбрунне, редкие минуты своего свободного времени он отдает переписке с супругой. Он регулярно получает ее письма, адресованные Валерии, и рад тому, что в письме Елизаветы, поздравляющем дочь с именинами, есть строки о ее хорошем самочувствии. «Меня очень радует твое настроение, — пишет он находящейся вдали супруге[563], — все твое письмо пронизано свежим воздухом, прекрасной погодой, восхищением домом и его террасой, с которой, должно быть, открывается удивительный по своей красоте вид на горы и озеро. Я глубоко тронут гем, что ты скучаешь по родине и по нашей любимой вилле «Гермес». Франц Иосиф сообщает, что был там вчера и думал о Елизавете. Затем он заводит речь об их подруге, госпоже Шратт, совершающей поездку в горы и ежедневно удивляющей императора своими успехами путешественницы. «Сегодня я останусь здесь, — заканчивает он письмо, — а в половине девятого вечера отправлюсь с главного вокзала в Манёверн. Isten veled szeretett angyalom. (Храни тебя Господь, мой любимый ангел). Сердечно обнимаю тебя, твой Малыш».

Франц Иосиф проводит день в делах государственной важности, а потом готовится к отъезду. В половине пятого пополудни из Хофбурга прибывает генерал-адъютант граф Паар и требует немедленной аудиенции у императора. Мертвенно бледный, он держит в руке телеграмму из Женевы, в которой коротко сказано: «Ее величество императрица опасно ранена. Прошу Вас со всей осторожностью сообщить это императору».

Граф Паар входит в кабинет. Франц Иосиф отрывает взгляд от письменного стола. «Что случилось, мой дорогой Паар?» — «Ваше величество, — отвечает генерал, останавливаясь, — вы не сможете уехать сегодня вечером. Я, к сожалению, получил плохое известие». Франц Иосиф вскакивает из-за стола. «Из Женевы!», — вскрикивает он, выхватывая депешу из рук графа. Читает и, потрясенный, возвращает ее Паару. «Должны быть еще какие-то вести! Позвоните, дайте телеграмму! Постарайтесь сделать все, чтобы узнать подробности!»

В коридоре слышны шаги. Это адъютант с телеграммой из Женевы! Император чрезвычайно взволнован. Распечатывая, он рвет ее надвое. «Ее величество императрица только что скончалась», — читает он в смертельном испуге. «Для меня не осталось ничего ценного на этом свете». Рыдая, Франц Иосиф опускается в кресло, стоящее у письменного стола, и, захлебываясь слезами, роняет голову на руки. Наконец, взяв себя в руки, он встает. «Прежде всего надо уведомить детей». Роковая весть летит в Валлерзее к Валерии и к Гизеле в Мюнхен. Обе прибывают в Вену, чтобы стать поддержкой своему отцу в эти тяжелые часы.

С места преступления Люкени пытается спастись бегством. Он точно знает, что вонзил оружие глубоко в грудь императрицы, и бросается бежать, отбросив его в сторону. Невзрачный напильник остается лежать на дороге и немногим позже будет найден. За Люкени пускаются в погоню, стрелочник Антонио Роуге бежит ему наперерез и становится первым, кто задерживает убийцу. К нему спешат прохожие и жандармы, Люкени арестован. В момент задержания он кричит: «Я шел в полицию![564]»

Еще никто не знает, что речь идет об убийстве, лишь предполагается удар кулаком. Во время следования к полицейскому участку его еще раз спрашивают: «У вас не было ножа?» — «Если бы он был, вы бы его нашли». Двум жандармам поручено доставить его в комиссариат. Люкени обращается к ним: «Я жалею, что не убил ее». — «А вы преследовали именно эту цель?», — спрашивает жандарм Лакроикс