Эликсир Власти - [68]

ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ЛЬЕ ПОД ВОДОЙ.

Жюль Верн

За кулисами вновь завращались колеса, натянулись веревки. На сцене появились картонные персонажи капитана Немо, профессора Аноракса и гарпунера Неда, готовые приступить к игре. Приехали на рельсах и расположились в правильном порядке декорации, изображающие глубины океана и отсеки подводной лодки «Наутилус». Картонные буквы с названием пьесы поднялись к потолку. На их место опустились другие. Это был заголовок первой главы: «Плавающий риф». Механический голос принялся читать роман с самого начала: «1866 год ознаменовался удивительным происшествием, которое, вероятно, еще многим памятно».

На сцене заходили волны из крашеного картона, а с потолка опустились ватные облака. Пианино заиграли таинственную мелодию: их клавиши цвета слоновой кости поднимались и опускались сами собой, придерживаясь одним им известного ритма.

Механический голос продолжал рассказывать о терпящих бедствие кораблях и морском чудовище, однако большинство зрителей не обращали на него никакого внимания и перешептывались о чем-то своем. В глубине зала стояли Кровавые братья, обеспокоенные и молчаливые. По бокам сцены продолжали грациозно струиться волны. В тот самый момент посреди сцены по сценарию должен был оказаться профессор Анораке, рассказчик из «Двадцати тысяч лье под водой», но внезапно что-то замкнулось, и театр остановился. В зале воцарилась необычайная тишина. Зрители не просто замолчали от удивления – они застыли и потеряли дар речи, словно изображения на фотографии.

Немецкий посол прервался на середине предложения, его губы как раз готовились произнести звук «о». Его сосед, рыжебородый полковник, увешанный орденами, не донес до рта стакан. Его содержимое стекало на чистый мундир, но хозяин не отдавал себе в этом отчета. В здравом уме и твердой памяти оставались только члены пурпурной фаланги и Эжен Алье. Видя, как соседи на его глазах превращались в статуи, министр не смог удержаться от изумленного возгласа. Бледный как смерть, он поднялся с кресла в тот самый момент, когда на сцене в обрамлении замерших волн появилась фигура в черном кружевном платье. Это была Веритэ.

– Мадемуазель! – воскликнул Кровавый брат, снимая маску.

Остальные последовали его примеру. Графиня смыла кровь со щек и подбородка. Боль исчезла. Ей на смену пришло ощущение абсолютной власти. Ее волосы растрепались, щеки порозовели, а губы покраснели. Можно было бы подумать, что она совершенно здорова, если бы не налитые кровью глаза.

– Мадемуазель, с вами все в порядке?

Веритэ приложила палец к губам, пересекла сцену, спустилась по ступенькам и прошла по затихшему залу. Протянула руку Эжену Алье, который безуспешно пытался принять невозмутимый вид.

– Графиня! Господь всемогущий! Вы ли это?

– Да, это я.

Голос Веритэ был глухим и низким из-за того, что она долго кричала от боли. Но сейчас все перенесенное казалось ей смехотворным.

– Все они под моим контролем, кроме вас. Разве я не обещала вам в садах моего замка, что никогда не буду пользоваться своей властью против вас?

Она увлекла его в глубину зала, где ее ждала паства.

– Но как вам удалось их пометить? – спросил Эжен Алье.

– Мои способности получили развитие. Взгляните-ка лучше.

И она подняла руку, словно ведьма, готовящаяся наложить заклятье. Герр фон Шнурберг и рыжебородый полковник в едином порыве поднялись с места. Их примеру последовала половина присутствующих. Немецкий посол и его соотечественник сели за два механических пианино и заиграли. Остальные члены делегаций, состоящих из благообразных усатых господ и чопорных дипломатов, разделились на две группы и принялись вальсировать. Кровавые братья и Эжен Алье, не веря своим глазам, переводили взгляд с танцоров на балетмейстершу, которая без видимых усилий дергала за невидимые ниточки своих послушных марионеток.

– Сколько человек вы можете контролировать одновременно, мадемуазель? – поинтересовался один из Кровавых братьев.

– Точно не знаю. Достаточное количество.

– Это невероятно, – проговорил Эжен.

Хотя на самом деле он хотел сказать: «Это чудовищно».

– Господа, поприветствуйте ваших истинных хозяев.

Танцоры остановились, повернулись в глубину зала и низко поклонились графине и Кровавым братьям. Затем они принялись аплодировать в едином ритме, ударяя руками в такт и не сбиваясь ни на секунду. Веритэ тихо, чуть хрипло засмеялась.

– Господа сейчас займут свои места и продолжат просмотр спектакля. Пока же, мой друг, пройдемте. Я уверена, рассказ Максима Сэвера доставит нам удовольствие.

Два пурпурных стражника провели их в гостиную Жюля Верна, где был восстановлен былой уют. Внимательный наблюдатель непременно заметил бы, что ковры, покрывающие пол, были прожжены в некоторых местах, а в воздухе витал кислый запах. Эжен Алье, не отрывавший глаз от графини и упивающийся ароматом ее духов, ничего не увидел и не почувствовал. Слуга, принесший богато уставленный поднос, тоже ничего не заметил: Веритэ с легкостью управляла его движениями, присаживаясь на свой любимый диван.

– Располагайтесь, Эжен! Надеюсь, поездка была приятной? У президента Кара совсем скоро выборы, не правда ли?