Эликсир князя Собакина - [141]

— Я так и думала. У этих Кошкиных?

— Не могу сказать точно. Но мы до него еще доберемся.

— Ты должен его обязательно добыть, слышишь? Обязательно! Мы поговорим об этом позже. Ну, — обернулась она к дверям, — почему ты не знакомишь меня со своими друзьями?

Участники экспедиции переминались с ноги на ногу, боясь помешать семейному разговору.

— Ах, извини! — спохватился Петр Алексеевич. — Вот, позволь тебе представить: Костя Бабст, главный хранитель музея Дмитрия Ивановича. Без него мы бы ничего не добыли. Это совершенно удивительный человек, настоящий ученый. ради химии он готов на все.

Удивительный человек подошел к бабуле и поцеловал ей ручку.

— Чрезвычайно похож на Костю, — внимательно оглядывая его, заметила Елизавета Львовна. — Он тоже был крупным ученым.

— На деда Костю? Да вроде бы не очень похож, — усомнился Савицкий.

— Ты ничего не понимаешь, а я чувствую, какой он надежный человек. И очень крупный. Это Костя, ну просто как живой!

Бабст недоуменно покосился на руководителя экспедиции.

— Это она про своего мужа, моего деда, — объяснил тот вполголоса. — Потом фотографию покажу.

Настала очередь Живого.

— Бабуля, это Павел. Именно он нашел в Сети наш штоф.

— В какой еще сети? Ты же сказал — в Париже!

— Ну, в Интернете.

— Чудеса! Нет, мне надо обязательно освоить этот ваш Интернет. Петя, ты знаешь, у меня через две недели день рождения — подари мне эту машинку!

— Драгоценная Елизавета Львовна, — вмешался Паша, — я сам, лично, принесу вам эту машинку, собственными руками установлю ее... вот здесь на трюмо и научу вас ею пользоваться. Перед вами откроется прекрасный новый мир!

— Ах, какой любезный молодой человек! — расчувствовалась бабуля. — Договорились. Я буду хорошей ученицей. Петя, ты знаешь, мне кажется, что сегодня какой-то день свиданий. Когда твой друг заговорил, я поняла, что он чрезвычайно, ну просто чрезвычайно похож на Пашу!

— Так он Паша и есть... То есть... Какого Пашу?

— Как какого? Орлова. Того, который пел тенором. И волосы у него были такие же кучерявые.

— Это еще один муж, — шепнул Савицкий Живому. Тот понимающе кивнул и подошел к трюмо поправить прическу.

— А это Маша... — Петр Алексеевич явно не знал, как представить бывшую княжну. — Она... она...

— Она ужасно на вас похожа, — выпалил вдруг Бабст и тут же смущенно добавил: — Я имею в виду вон ту принцессу в коридоре...

— Да? Что вы говорите? — недоверчиво прищурилась бабуля. — А что? Пожалуй, что-то есть. Здравствуйте, милочка!

Бывшая разведчица скромно кивнула и поспешила стушеваться.

Все расселись вокруг круглого стола. Полина Андреевна принесла чай.

— Ну, рассказывайте! — приказала Елизавета Львовна.

— Бабуля, это очень длинная история. Я даже не знаю, с чего начать.

— Начни с главного. Что было написано на штофе?

— Там оказалась очень странная фраза. «От всего этого заплачет Петр». Я как раз и хотел спросить тебя: у нас в роду не было какого-нибудь Петра, который любил плакать?

Бабуля ни на секунду не задумалась над ответом.

— Нет! — решительно объявила она. — Ни в роду Собакиных, ни в роду Савицких плакс никогда не бывало. Все твои предки были люди мужественные — вот как Костя.

Все посмотрели на Бабста. Хранителю музея, видимо, надоели комплименты и постоянное внимание. Он встал и сказал:

— Ну, ладно, вы тут хвалите друг друга, а я пока приготовлю раствор. Петра мы, правда, так и не нашли, но попробовать все равно надо. Может, и без него что получится.

Он отнес рюкзак к стоявшему в углу журнальному столику и приступил к уже привычной процедуре.

Под тиканье менделеевского аппарата Савицкий начал рассказывать бабуле о приключениях последних десяти дней. Паша активно комментировал, Костя изредка отрывался от работы и подавал реплику, чтобы исправить какую-нибудь ошибку, а Маша с ужасом ждала, когда рассказ дойдет до ее предательства. Несомненно, Елизавета Львовна сразу выставит ее вон, и никакое сходство с принцессой на фотографии ей не поможет. Однако благородный Петр Алексеевич умело обошел все скользкие места. У него вышло так, что сразу после прилета из Краснопырьевска они поспешили к бабуле на Яузский бульвар.

— Я в этом и не сомневалась, мой милый! — заключила Елизавета Львовна. — Ну что, готово?

Последний вопрос был обращен к Бабсту. Костя понюхал стакан с мутно-коричневой жидкостью, поморщился, а потом ни слова не говоря отпил из него.

Все ахнули, вскочили и подбежали к отчаянному экспериментатору.

— Да не бойтесь вы, ничего не будет, — спокойно сказал тот, ставя полный стакан возле аппарата.

— Почему?

— Потому что водичка получилась. Можно даже анализа не делать, на вкус все ясно. Мутная водичка, вонючая, с солями, но именно водичка. И никакого эффекта от нее не ждите. Все нейтрализовано.

Паша подбежал к журнальному столику, схватил стакан с раствором, понюхал — и закашлялся.

— Ароматерапия... — выдохнул он, — ...шоковая.

Бабст отобрал у него стакан и поставил его обратно.

Потом подошел к столу и налил себе чаю. Все снова расселись по местам.

— Костя, ты все-таки объясни — что и чем нейтрализовано? — попросил Савицкий. — Я не понимаю.

— Ну, смотри, — начал Бабст. — Я уже давно об этом думаю. Итак, из чего состоит наш эликсир и что его компоненты значат? Во-первых, у нас есть отрезвит. От него человек смотрит на мир так, как будто видит его впервые, и при этом чувствует, что все может. Потом на это дело мы накладываем патину. А это власть. Исчезает робость, привычка к подчинению, человек превращается в царя, императора, самодура, который ни в чем не знает удержу. Теперь он не только чувствует, что все может, но у него еще и есть на это силы. Потом добавляем бонзайской коры — переимчивости, стало быть. Как только смешал — начинаешь сомневаться. Думаешь: ну да, я-то, конечно, все могу, но только вот с кого бы мне пример взять? Дайте, мол, образец — и я все сделаю. И тут тебе вместо образца — бабах! — полоумь-травы. Только что ты все мог, а теперь тебе, как юродивому, ничего в этом мире не надо. Но и юродивым ты не становишься, потому что патины с корой принял. Вот это и есть нейтрализация.