Эликсир князя Собакина - [140]

— А ты ингредиенты не подменила? — недоверчиво спросил Паша.

— А давай их на тебе все сразу испробуем, — предложила Маша.

— Княжной ты мне больше нравилась, — капризно поджал губы Живой.

— Еще бы! Образ французской княжны идеально соответствует всем фаллократическим стереотипам! А ты — типичная мужская шовинистская свинья!

— А я вот рад, что ты русской оказалась, — тихо сказал Бабст.

— Думаю, что теперь нас здесь ничто не держит, — резюмировал Савицкий. — Пусть художники занимаются своими делами, вместо того чтобы штурмовать тяповскую крепость. Предлагаю поехать к моей бабуле. Мне понравилась версия насчет Петра-родственника. Может, и вправду был такой Петр, а меня в его честь назвали?

— И он, предчувствуя это, горько заплакал, — закончил Паша, снимая с шеи связку колокольчиков.

Глава 40 Эликсир князя Собакина

До станции «Менделеевская» дошли пешком. После раскаленной улицы оказаться в насквозь продуваемом сквозняками метро было очень приятно.

Обычно неунывающий Костя выглядел хмуро. Радость от обретения аппарата быстро прошла, и теперь научный консультант экспедиции плелся позади всех, опустив голову и даже не глядя по сторонам.

— Ты чего? — спросил у него Савицкий, когда они ступили на эскалатор.

— Да так... — ответил тот. — Думаю вот: ничего у нас не выйдет, зря мы все это затеяли.

— Почему?

— Ну, ты же видел, что у Тяпова ни фига не получилось.

— Не журись, академик! — хлопнул его по плечу Паша. — У Тяпки химики тупые, а ты у нас гений.

Бабст криво усмехнулся и, ничего не ответив, снова опустил голову.

Маша тоже стояла понурившись. После того как она перестала быть Муркой, у нее внутри как будто поселились сразу две кошки: одна радостно мурлыкала оттого, что ее приняли обратно в компанию, а другая упорно скребла душу, закапывая все то, что наделала раньше.

— Костя, послушай! — тихонько сказала она, взяв бывшего подопытного за локоть. — Я очень виновата, но теперь я пойду с тобой до самого-самого конца!

— Да, Костя, не падай духом! — поддержал ее Савицкий. — Надо завершить операцию!

Тут кончился эскалатор. Сойдя на твердую землю, Бабст поднял голову, прошел пару десятков шагов — и вдруг замер.

Прямо на него смотрел Дмитрий Иванович Менделеев. Портрет ученого располагался под самым потолком: вокруг огромной бородатой головы парили в воздухе элементы периодической таблицы.

— Дмитрий Иваныч! — ахнул Костя. — Явился, значит! А я ведь со вчерашней ночи не пил ничего...

Вся компания столпилась под барельефом.

— По-моему, авторы этой композиции в школе плохо учили химию, — презрительно фыркнула Маша. — Графические формулы слева и справа от головы — полная отсебятина. А раскраска квадратов с элементами — вообще за гранью добра и зла.

— Это не отсебятина. Это варианты, которые были в головах ученых до Кекуле, — мягко поправил ее Бабст. — Они, наверно, хотели сон Дмитрия Ивановича изобразить.

— Да неважно, что они там хотели изобразить! Это же знак! — воскликнул Савицкий. — И главное, мы же могли совсем другим путем на «Китай-город» поехать!

— Значит, пг’авильной дог’огой идем, товаг’ищи! — возбужденно картавил Паша. — Так говог’ил Г’амакг’ишна!

— Костя! Ну теперь-то ты веришь, что у нас все получится? — спросила Маша.

— Да уж как тут не поверить, — ответил повеселевший Бабст. — Ладно, попробуем! Как выйдем из метро, надо будет водочки закупить для эксперимента.

— Ура!

— Только не тяповки!

К домику бабули подошли в приподнятом настроении.

— Я только вас очень прошу — не пугайте ее, — предупредил Савицкий. — Помните, что ей девятосто шесть лет.

— Я буду сама любезность, — заверил его Паша.

— Воображаю, — хмыкнул Бабст.

Дверь, как всегда, открыла Полина Андреевна. Пропустив гостей в прихожую, она увидела среди них небритого человека с рюкзаком, гитарой и каким-то мешком — и тихонько ахнула.

— Петр Алексеевич, вы что, запили? Кто это с вами? Бомж? Нет, нет, к Елизавете Львовне я вас не пущу!

Пока Савицкий успокаивал домработницу, заверяя ее, что сам он ничего не пьет, а его друзья — тишайшие люди, Костя снял рюкзак и принялся рассматривать фотографии на стенах. Возле афиши с принцессой Брамбиллой он встал как вкопанный.

— Ни фига себе! Глядите! Это же княжна Вера Собакина!

Все, не исключая, разумеется, и Машу, подошли поближе. Действительно, в наполовину прикрытом маской лице лукавой принцессы было явное сходство с мнимой княжной.

— Что там случилось? — донесся из гостиной голос Елизаветы Львовны. — Петя, это ты наконец? Иди сюда немедленно, или я сама к тебе приеду!

Савицкий поспешил в комнату.

Бабуля все так же прямо сидела в кресле-каталке, а на столике у нее под рукой, как и при последнем свидании, стоял бокал с красным вином.

— Здравствуй, бабулечка, — сказал Петр Алексеевич, почтительно целуя ее в щечку. — Как ты себя чувствуешь?

— Я не позволяла себе расслабляться, потому что ждала тебя. И дождалась, слава Богу. Ну? Ты пришел со щитом?

— В общем-то, да. Скорее, со щитом.

— Что значит «в общем-то» и «скорее»? Ты добыл напиток Льва Сергеича?

— Мы добыли аппарат и почти все ингредиенты. Кроме последнего.

— А штоф?

— Штофа пока нет. Но мы знаем, что он находится в Париже.