Экзотические птицы - [179]

— Вы бы зашли на минутку! — услышала она чей-то голос. — Такое сегодня творится с утра!

Она подняла голову. Оказалось, что она остановилась рядом с дверями крошечного зоомагазина, в котором продавался всевозможный корм для разных животных и всякая живая мелочь вроде черепах и мышей. А позвал ее старенький продавец-пенсионер, стоящий на пороге в валенках и меховой безрукавке и с каким-то детским интересом разглядывающий и Тину, и свой магазин, будто никогда его не видел, и небо за окном.

— Вот варана привезли, не желаете посмотреть? — пригласил он стряхнувшую снег с воротника на пороге Тину. — Что наша жизнь? Игра! — торжественно провозгласил он, выставляя на прилавок небольшой террариум. — Жил-жил варан себе на здоровье, грехов за собой не чуял, потом — бац! Вторая смена! К нам в магазин пожаловал!

Тина слушала его, казалось, бессвязную речь с любопытством и некоторым даже страхом.

«Ненормальный, что ли?» — подумала она.

— Да вы не думайте, что я не в себе! — догадался старик. — У нас ведь как? Существует договоренность. Если откуда прибыла незапланированная или контрабандная живность, с самолета, из-за границы, или с поезда, или хозяева померли, то везут в зоопарк. А уж если там интереса не представляет, тогда к нам, в магазин.

Варан грустно взглянул на Тину, будто был весьма огорчен тем, что его не приняли в зоопарк.

— А этот варан что, контрабандный? — спросила Тина.

— Говорят, арестовали хозяина его. Да это так, слухи! — неохотно ответил старик. — Может, купите варана-то? — И постучал согнутым узловатым пальцем по стеклу. Но варан не счел нужным отозваться и быстро улепетнул на свое привычное место за деревом.

— Нет, варан мне не по душе! Он холоднокровный, — сказала Тина. — Пусть его купит кто-нибудь другой!

— Ну вот рыбки есть еще или мышки! — Старику ужасно хотелось, чтобы у него хоть что-нибудь купили. «А то весь день, считай, пропал!» — подумал он.

Тина угадала его мысли. Она обвела рассеянным взглядом прилавки. Рыбки ее никогда не интересовали. Собаку после Чарли она заводить не собиралась, да в магазине и не было собак.

— Ну купите хоть черепашку для ребеночка! — Старик вытащил круглую черепашку на свет, и она отчаянно задергала лапками в его руках.

— Ребеночек вырос! — сказала, улыбнувшись, Тина.

— Ну, тогда мышку себе! — Старик угадал в ней одинокую, но не несчастную душу. «Таким и надо иметь животных!» — всегда считал он. У него самого после смерти жены поселились четыре кошки.

Тина рассеянно перевела взгляд вбок и обомлела. У самого края решетки маленькой клеточки деловито сидел и потирал лапками, будто муха, похожий до совершенства маленький Михаил Борисович Ризкин, будто собственной персоной, но только относящийся к семейству грызунов.

— А это кто? — ахнула Тина.

— Мышонок, но редкой окраски! — охотно пояснил продавец. — Соль с перцем, пестренький, будто норка. Одно время такой окрас был в большой моде!

Тине показалось кощунством говорить в присутствии живого существа про моду и про окрас. Она взяла в руки клеточку и внимательно рассмотрела круглые проницательные глазки забегавшего по клетке мышонка, его роскошные белые усики и, самое главное, в чем, видимо, и заключалось невыразимое сходство с доктором Ризкиным, пестренький ежик пушистой и почему-то немножко вздыбленной шерсти на голове.

— Этот не полевой! — удовлетворенно заговорил продавец, почуявший хоть небольшую, но прибыль. — Редкая порода, из-за границы к нам привезли!

Тине было все равно — иностранец это или соотечественник.

— А как его зовут?

— Да махонький еще! Кто ж его знает, никто и не называл!

— Дэвид! — уверенно сказала Тина. — Его зовут Дэвид Ризкин! — Она достала кошелек.

— Эк его! — удивился старик, и Тине показалось, что из-за такого странного имени он даже зауважал мышонка.

— Но я ж его заморожу на улице! Как его нести? — спросила она.

— А ты под пальто клетку засунь! Там не замерзнет! Так и будете греть друг друга! — добродушно засмеялся старик, и Тина, упаковав Дэвида под куртку и нигде не задерживаясь больше, побежала по улице прямо к дому. И почему-то ей казалось, что маленькое тельце, дышащее у груди, действительно согревает ее.

«Не задохнулся бы!» — подумала она и с превышающей ее норму скоростью взлетела на свой последний этаж.

Про «синие московские метели» Ашот слышал с детства, но таких снегов, какие сейчас были видны из окна его новой комнаты, он не мог представить себе никогда. Веселенький ряд из шести двухэтажных коттеджей стоял на кромке поля у стены леса. Через поле располагалась больница, к ней по прямой вела хорошо укатанная машинами дорога, а с другой стороны синел лес, в котором сосны с залитыми солнцем рыжими стволами соседствовали с необыкновенной красоты елями, а всякая мелкая сошка вроде рябин, осин и кустарников пряталась в огромных сугробах почти до самых их крон. Вдоль кромки леса синела лыжня, а снегу было — целый океан, целая пустыня! И все это белоснежное великолепие искрилось и переливалось на солнце так сильно, что глазам было больно смотреть даже из окна. В синем небе не было ни облачка, а вдалеке по полю кто-то удовольствия ради носился на быстроходных ярких аэросанях и при каждом повороте оставлял за собой водопады снега.