Экспресс Токио-Монтана - [21]
Приходили счета, реклама, всякая ерунда — и только.
На дорожке появлялся почтальон, и мои веки медленно опускались. Иногда я засыпал, открывая конверт.
Калифорния готова ко всему.
Может, основать культ?
Игрушечная паутина
Помню, пять лет назад он впервые стал знаменит. Красивая игрушка, и он с радостью ею забавлялся. Меня восхищала его радость. Он очень хороший писатель и заслужил эту славу.
Сейчас: он только что написал книгу о Кислотном Отблеске Славы, что разъедает сердце и душу, пока бессмыслица и беспорядок не становятся предсказуемы, как восход и заход солнца.
Солнце сегодня взошло в 6:13 утра, а зашло в 6:22 вечера.
Прошло всего пять лет.
Боже, как летит время.
Ее последний парень, говорят, был канадским летчиком
Ее последний парень, говорят, был канадским летчиком и погиб в Германии в 1944 году. Их роман длился всего неделю, они так и не легли в постель. После войны собирались пожениться.
Ему было двадцать два, ей — девятнадцать.
Они познакомились случайно на автобусной остановке в Сан-Франциско. Никогда раньше он не заговаривал с китаянками. На остановке больше никого не было. Веселый открытый молодой человек. Людям всегда нравился.
— Привет, — сказал он. — Я из Канады.
Каждый день они слали друг другу письма, обещая будущее. У них родится трое детей: два мальчика и девочка.
Последнее пришло от военно-воздушного капеллана:
Он часто говорил о вас, и т. д.
Он просил меня написать вам, если, и т. д.
Я знаю, он хотел, чтобы вы, и т. д.
Она дочитала письмо, жизнь кончилась, они соединились в смерти. Она бросила колледж, где училась только на «отлично», и устроилась мыть посуду в китайский ресторан на Джексон-стрит. Работники говорили, что это странно и неправильно: такая красивая девушка, а зарабатывает на жизнь мытьем тарелок.
А можно было заняться кучей других дел.
Она стала кухонным привидением.
Год за годом люди спрашивали ее об одном и том же, но она не отвечала, и они отступались. В конце концов ее оставили в покое — тем более что теперь она перестала быть красивой.
Когда-то она любила канадского летчика — вот и все, что о ней знали.
Она никогда не поднимает глаз от посуды.
Тридцать четыре года…
Она соскребает объедки с тарелок тех, кого никогда не видит. Их еда — это кладбище, где ее похоронили.
Мясник
Мясо нельзя рубить в перчатках, никто не купит мясо, если его рубили в перчатках. Перчатки и мясо не идут рука об руку. Потому у этого мясника всегда холодные руки. Я знаю точно, он сам мне сказал.
Я заглянул на мясной рынок Сан-Франциско, надумав купить на ужин кусок мяса. Еще не зная какого. Я шагал взад-вперед вдоль мясного прилавка. Мимо свиных отбивных, гамбургеров, бараньих рулек, мертвых кур и свежих, но пыльноглазых рыб.
Мясник наблюдал за мной не говоря ни слова, да и с места он не двигался. Жалобная гримаса застыла на его немолодом лице, которое уже приближалось в своей жизни к тому, что ему положено. Вот-вот оно станет лицом пожилого человека.
Остановившись, я всмотрелся в кусок вырезки. Он не поразил мое воображение, и я вернулся к бараньей отбивной, показавшейся мне чуть интереснее. Так и стоял, глядя, как эта отбивная устроилась в куче из двадцати пяти других отбивных. Она лежала на самом верху с таким видом, будто сама туда взобралась. Я оценил ее самоотверженность.
Остальные двадцать четыре отбивные никак себя не проявили. С таким же успехом они могли быть безымянным песком. Я раздумывал о том, как буду пытать эту верхнюю отбивную огнем, а потом съем на ужин. Я жил один, так что эта отбивная осенит благодатью холостяцкую пищу.
День в Сан-Франциско выдался мрачный, облачный и безнадежный, такая погода иногда случается посреди лета и тянется несколько дней. Начинаешь задумываться, бывает ли вообще в Америке лето.
— У меня холодные руки, — сказал мясник.
Я оторвал взгляд от куска мяса.
Я не понимал, с кем он говорит.
Он говорил со мной.
Я посмотрел на его руки.
Он безысходно вытягивал их вперед. Изношенные и серовато-красные. На этих руках намерзло много лет, а то и десятилетий мертвого мяса.
Я силился придумать подходящий ответ. Мои руки вдруг потеплели и даже разогрелись. Мне было очень стыдно. На языке пусто, я заблудился без воды в этой пустыне.
Разрывая цепи моей неловкости, мясник сказал: А ведь мог водить грузовики. Водил же в армии. Вот и занялся бы с самого начала. Хотя бы руки не мерзли.
Кровь в моих руках уже закипала.
Я выдавил из себя стандартную в таких случаях улыбочку, показывая, что понимаю и сочувствую, только вот ответить мне особо нечего.
Мясник потер руки и, чтобы сломать напряжение, решил рассказать короткий анекдот, но изо рта не вырвалось ни слова. Губы пошевелились, потом застыли, и мы с ним улыбнулись, как если бы он и в самом деле рассказал анекдот.
По пути ко мне и к моей бараньей отбивной он все так же потирал руки.
На станции Ёцуя
По всем меркам, эта женщина довольно привлекательна, ей не дашь больше тридцати лет. У нее тонкие черты лица, превосходный маленький рот — словно его после смены собирали розы на фабрике редкостей. Несовершенными на этом лице оставались только глаза. Красивым глазам не хватало характера, что не так уж важно, ведь большинство мужчин мало интересуются женским характером.
«Ловля Форели в Америке» — роман, принесший Бротигану популярность. Сатира, пастораль и сюрреалистическая образность легко и естественно сочетаются в нем, создавая неповторимую картину Америки. В нем нет четкого сюжета, как это свойственно Бротигану, зато полно колоритных сценок, виртуозной работы со словом, смешных зарисовок, фирменного абсурдного взгляда на жизнь, логики «верх ногами», трогательной специфической наивности и образов, создающих уникальную американскую панораму. Это некий калейдоскоп, который предлагается потрясти и рассмотреть. Книга проглатывается легко, на одном дыхании — и на отдыхе, и в деловой поездке, и в транспорте, и перед сном.
Уморительная, грустная, сумасшедшая книга о приключениях частного детектива, который однажды ночью оказывается на кладбище Сан-Франциско в окружении четырех негров, до зубов вооруженных бритвами; чья постоянно бранящаяся мамаша обвиняет его в том, что четырех лет от роду он укокошил собственного отца каучуковым мячиком; и в чьем холодильнике в качестве суперприза расположился труп.На норвежский язык «Грезы о Вавилоне» переводил Эрленд Лу.
Сборник рассказов Ричарда Бротигана — едва ли не последний из современных американских классиков, оставшийся до сих пор неизвестным российскому читателю. Его творчество отличает мягкий юмор, вывернутая наизнанку логика, поэтически филигранная работа со словом…
«Ловля Форели в Америке» — роман, принесший Бротигану популярность. Сатира, пастораль и сюрреалистическая образность легко и естественно сочетаются в нем, создавая неповторимую картину Америки.
Впервые на русском языке роман одного из главных героев контркультуры 1960-1970-х годов. Первая книга издательского проекта "Скрытое золото XX века", цель которого - заполнить хотя бы некоторые из важных белых пятен, зияющих на русской карте мировой литературы. Книжный проект "Скрытое золото" начинается с никогда прежде не издававшейся на русском языке книги Ричарда Бротигана "Уиллард и его кегельбанные призы" в переводе Александра Гузмана. Бротиган не похож ни на кого, как и его книги, недаром их называют "романы-бротиганы".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Один из самых знаменитых откровенных романов фривольного XVIII века «Жюстина, или Несчастья добродетели» был опубликован в 1797 г. без указания имени автора — маркиза де Сада, человека, провозгласившего культ наслаждения в преддверии грозных социальных бурь.«Скандальная книга, ибо к ней не очень-то и возможно приблизиться, и никто не в состоянии предать ее гласности. Но и книга, которая к тому же показывает, что нет скандала без уважения и что там, где скандал чрезвычаен, уважение предельно. Кто более уважаем, чем де Сад? Еще и сегодня кто только свято не верит, что достаточно ему подержать в руках проклятое творение это, чтобы сбылось исполненное гордыни высказывание Руссо: „Обречена будет каждая девушка, которая прочтет одну-единственную страницу из этой книги“.
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Самый верный путь к творческому бессмертию — это писать с точки зрения вечности. Именно с этой позиции пишет свою прозу Чингиз Айтматов, классик русской и киргизской литературы, лауреат престижнейших премий. В 1980 г. публикация романа «И дольше века длится день…» (тогда он вышел под названием «Буранный полустанок») произвела фурор среди читающей публики, а за Чингизом Айтматовым окончательно закрепилось звание «властителя дум». Автор знаменитых произведений, переведенных на десятки мировых языков повестей-притч «Белый пароход», «Прощай, Гульсары!», «Пегий пес, бегущий краем моря», он создал тогда новое произведение, которое сегодня, спустя десятилетия, звучит трагически актуально и которое стало мостом к следующим притчам Ч.
В тихом городке живет славная провинциальная барышня, дочь священника, не очень юная, но необычайно заботливая и преданная дочь, честная, скромная и смешная. И вот однажды... Искушенный читатель догадывается – идиллия будет разрушена. Конечно. Это же Оруэлл.