Экономика творчества в ХХI веке. Как писателям, художникам, музыкантам и другим творцам зарабатывать на жизнь в век цифровых технологий - [61]

В 2016 году Будро осознала, что хотела совсем другого. Первоначально она планировала заняться написанием песен профессионально. Она сочиняла тексты с подросткового возраста, исписывая блокнот за блокнотом у себя в спальне. Ей принадлежит авторство всех песен Summer Cannibals. Джессика дотошна в своем подходе к ремеслу, потрясающе работоспособна – помимо прочего, она занимается игрой на гитаре по нескольку часов в день, – и вообще считает себя «очень разносторонним человеком». Когда я беседовал с ней через год, в конце лета, она работала над своим третьим с января альбомом: один был написан для группы, а два – для ее сольного проекта. В последнем было кое-что новое – поп-песни, чтобы продемонстрировать универсальность потенциальным покупателям, да и просто для разнообразия. «Иногда не хочется привередничать», – говорит она. В прошлом, довольно тяжелом году, она обратилась к Карли Рэй Джепсен, Мадонне, Уитни Хьюстон – исполнителям, песни которых заставляют улыбаться и двигаться. «Принятие этой части меня действительно дало мне сил, я этого не ожидала», – замечает Будро.

Будро планировала переехать в Лос-Анджелес, одно из мест, где следует поселиться, если рассчитываешь стать профессиональным автором песен. Она встречалась с местными представителями музыкальной индустрии, разговаривала с парнем из BMI[52], который собирался познакомить ее с партнером-райтером[53]. В конце концов, она решила, что избрала неверный путь. Джессика предпочла остаться в Портленде, где у нее была поддержка, и рассмотреть иные варианты. Поскольку она давно интересовалась продюсированием, ей пришла в голову мысль записать три альбома Summer Cannibals – в разных студиях, чтобы посмотреть, как другие подходят к процессу. Она узнала много нового – в частности, выяснилось, что в городе, полном студий, нет ни одной женщины-продюсера или звукорежиссера. Джессика решила это изменить. «Вот какой я вижу себя в будущем, – говорит она. – Я каждый день хожу на работу и помогаю другим артистам обрести свой голос. Я вижу, что хочу работать с молодыми девушками, которые никогда не были в студии с другой женщиной, и которыми всегда руководили парни». Кроме того, Будро понимает, что музыканту «больше нельзя заниматься чем-то одним. Приходится быть разносторонним: играть, писать, микшировать, сводить, брать на себя коммерческую работу – быть готовыми взяться за что угодно».

На момент, когда я готовил рукопись к публикации, Summer Cannibals собиралась в очередное турне по западным штатам: двадцать шесть выступлений за тридцать дней.

* * *

Когда я впервые искал в Google Чарли Фэй, молодую исполнительницу, которую заметил в документальном фильме «Лавочник» (The Shopkeeper) об остинском продюсере Марке Холлмане, я подумал, что нашел не того человека. Певица, которую я искал, предпочитала печальные песни в стиле американа под акустическую гитару. А нашел я лидера Charlie Faye & The Fayettes – герл-бэнда, исполняющего музыку в духе мотаунского ритм-энд-блюза[54], с продуманными сценическими образами и отработанной хореографией. Короче, полная противоположность. Чарли Фэй пела композиции с такими названиями, как «Горечь» (Bitterness), «Страдания и старые боли» (Heartaches & the Old Pains) и «Девушка, которая плакала от любви» (Girl Who Cried Love). Charlie Faye & The Fayettes исполняют «Еще увидимся» (See You Again), «Милые эсэмэски» (Sweet Little Messages) и «Зеленый свет» (Green Light: «Детка, это зеленый свет: / Я говорю “да”, а не “возможно”»).

Фэй объяснила, как это вышло. Она пришла к музыке поздно, в колледже, когда начала брать уроки игры на гитаре и мандолине, изучая блюграсс и фингерстайл-блюз[55]. Несколько лет спустя, в 2006 году, переехала в Остин, подрабатывала няней и официанткой. В 2010 году отправилась в турне «Путешествия с Чарли» (Travels with Charlie), посетив десять городов за десять месяцев и записав десять песен с десятью местными коллективами, – и несмотря на то что успешно завершила кампанию для проекта на Kickstarter, сдала квартиру в аренду на время тура и подрабатывала в дороге (например, на предприятии по производству мюсли в Боулдере), в конечном итоге Чарли все же влезла в долги. В 2012 году она безуспешно и почти в одиночку боролась за спасение коттеджей на Уилсон-стрит в Южном Остине, которые долгое время были убежищем для художников, поскольку аренда обходилась менее чем в 500 долларов в месяц. А потом их сровняли с землей, чтобы освободить место для многоквартирной застройки. За семь лет она выпустила четыре альбома. Я предположил, что музыка в выбранном ею стиле никогда не приносила много денег, и Чарли ответила, что так и было.

Готовя к выходу четвертый альбом, Фэй познакомилась со своим будущим мужем, музыкантом и продюсером, который много лет прожил в Лос-Анджелесе. Как штаб-квартира кино- и телеиндустрии, этот город является и центром бизнеса по лицензированию музыки. Муж Фэй убедил ее, что проще заработать, продавая права на воспроизведение, чем выступая. Но для начала ей следовало написать несколько песен в другом стиле. «Никому не нужны печальные песни, – сказала она мне. – Во-первых, таких в избытке». Кроме того, «никто не возьмет эту музыку в рекламу. Она может быть уместна для грустной сцены в фильме, но в основном им нужны бодрые вещи». Ее новый материал идеален. «Это цепляет, это весело, просто, и не похоже на все остальное. Сейчас никто такого не делает». Короче говоря, она нашла свою нишу. «Они могут купить лицензию на песню Supremes за сотню тысяч долларов, или взять одну из моих за десять».