Экипаж боцмана Рябова - [20]

— У меня целая библиотека по рыболовству, — признался он. — Но ведь всё это теория. А куда интереснее получить сведения от опытного рыболова. И потом посмотреть на практике. Вот здесь я вас, Савва Кириллович, поддержу. Рыбную ловлю будем снимать в натуре. Степан Иванович, надеюсь, поможет нам. Я сегодня же сделаю в режиссёрском сценарии некоторые поправки и дополнения. Ведь Иван Рябов, наш главный герой, — рыбак. Ах, как это будет интересно — рыбная ловля на экране.

— У нас вот ещё заядлый рыбак, — сказал боцман, кивая на Егора. — Мой племянник. Мал-мал, а на рыбалке ох как удал! И счастье рыбацкое имеет. А если рыбы нет, говорит: «Ничего, надоест ей — и поймается». Настойчивый рыбак, с характером.

— Отметим, — сказал Яков Наумович. — А может быть, включим и в сценарий. Мальчишки оживляют съёмки. Вот видите, Савва Кириллович, для вас чистая натура.

Аграфена Петровна

Киностудия согласилась купить списанный на слом парусник. С судоверфи приехали корабельные мастера. И начались работы по маскировке парусника под шведский фрегат.

Киносъёмки развернулись полным ходом. Снимали побережье Белого моря, бутафорские стены Новодвинской крепости, Гостиный двор и старинные строения в Архангельске и Соломбале, Северную Двину и речку Соломбалку — в прошлом, при Петре, испытательную канавку.

Ребят, к беспредельному огорчению Вячи, так «потешными» и не сделали. В сценарий такие кадры почему-то «не влезли», как сказал режиссёр. Но боцман Рябов участвовал во многих сценах в роли посадского старшины. Его совсем не гримировали, а только заставили надеть костюм помора петровских времён.

Вдосталь наглядевшись на киносъёмки, ребята стали торопить Степана Ивановича:

— Когда же мы отправимся в путь?

— Скоро, — отвечал боцман. — Пойдём в рейс по Северной Двине.

— Будем искать кафтан Ивана Рябова? — спросил Вяча с затаённой надеждой.

— Кафтан не кафтан, а что-нибудь найдём.

— А что ещё?

— Моряцкую закалку, например.

— Моряцкую закалку — это хорошо, — подхватил Ян.

— Но и кафтан неплохо. Потомки оценят наши старания… — Вяча, как обычно, распалился, вошёл в азарт. — Кафтан будут изучать учёные историки, которые приедут сюда из Москвы и Ленинграда. О кафтане напишут в газетах и журналах. А значит, напишут и о нас. И вот что напишут: «Большая заслуга в отыскании ценнейшей реликвии принадлежит архангельским школьникам Полянкину, Прилучному, Эрмушу… ну и Егору-Беломору, то есть Трапезникову».

— А о Степане Ивановиче не напишут? — засмеялся Антон.

Вяча смутился и тут же поправился:

— Нет, о потомке Ивана Рябова, о боцмане Рябове, напишут в первую очередь. И вообще все мы станем знаменитыми. С нами будут за руку здороваться академики! Нам преподнесут подарки. Антону — радиостанцию, Яну — яхту из красного дерева с этими, как их… парусами.

— С дакроновыми, — подсказал Ян. — Только…

Но Вяча перебил Яна:

— А Егору… Тебе что подарить, Егор?

— Да ну тебя, пустомеля, — отмахнулся Егор.

— Эх, вы! — рассердился Вяча. — Не понимаете. Ведь кафтан будет висеть в историческом музее. И все будут нас благодарить. Нет, скорее в поход, на поиски кафтана!

— Кафтан мы искать будем, а с академиками пусть здоровается Вяч, — рассудил Антон. — И подарки пусть он получает. Вот только где искать этот кафтан?

— У меня есть адрес одной старушки, — сказал боцман. — Она помогает народному хору подыскивать старинные костюмы. Вот с неё и начнём. Я-то её никогда не видал, знаю только, что зовут её Аграфена Петровна.

Боцман ещё в мальчишестве, когда плавал на боте зуйком, познал стариковские приметы погоды. Нет, не по ломоте в костях определяют старики северяне, будет ли вёдро или ненастье. И хотя у Степана Ивановича Рябова и дома, и на судне — барометры, боцман привык приглядываться к солнцу: как оно взошло и как катится по небосклону, как подходит к заходу и как закатывается.

Вот и теперь, оглядев небо, далёкие, едва заметные облачка, Степан Иванович весело заявил:

— Якорь чист! Завтра курс на Заречье, к Аграфене Петровне.

И «Ласточка» с экипажем из пяти матросов под началом боцмана Рябова на другой день отшвартовалась от причала.

Почему же из пяти?.. Потому, что пятым матросом на «Ласточку» зачислили Ингу Эрмуш, сестру Яна.

А произошло это так. Накануне отплытия Степан Иванович сказал:

— Жаль, нет у нас пятого матроса, а по судовой роли на нашем шлюпе должно быть шесть человек.

Ян взглянул на боцмана и нерешительно сказал:

— К нам на «Ласточку» моя сестра просилась. Она яхтой управляет и гребец хороший. Плавает лучше меня. И обеды умеет готовить.

— Ну нет, женщина на палубе к несчастью! — яростно запротестовал Полянкин.

— А почему нет? — спросил Антон. — «К несчастью» — это чепуха. Я сам видел, как Инга яхтой управляет. Мы с Яном и с ней по Двине катались.

— Добро, Ян, — тут же решил боцман. — Зови свою сестру. Пусть только оденется, как положено матросу!

Инга пришла на «Ласточку» вместе с братом. Она была на год старше Яна и очень походила на него. В синем спортивном костюме, в берете и кедах, девочка, застенчиво улыбаясь, предстала на причале перед боцманом Рябовым. Но говорила она смело, хотя и негромко.

— Товарищ боцман, новый матрос «Ласточки» Инга Эрмуш явилась.