Евгений Степанович КОКОВИН
МАЛЬЧИК И РЕКА
Характер у этой лесной реки в среднем течении удивительно злой, норовистый. Берега густо поросли ивняком и ольшаником, а короткие плесы то тут, то там преграждаются грозными каменистыми грядами и надолбами порогов. Стремительное и хитросплетённое течение здесь легко одурачивает неопытных лодочников и незадачливых пловцов. На крутых своих поворотах река может неожиданно подставить под борт и под киль шлюпки жёсткую песчаную подножку или резким ударом крепкого каменного кулака раздробить скулу катера. Но только в среднем течении река такая опасная, необузданная, непокорная. А от истока она течёт совсем тихая, с илистым и коряжистым дном. Зато, рассказывают местные жители, километрах в пятнадцати от истока бьют в реку подземные ключи. Потому и вода тут становится хрустально-чистой и холодной, а течение - быстрым, напористым, впору шлюзы для электростанции ставить. А к устью река ширится, теряет напористость, умиротворяется и устало и спокойно впадает в морскую губу. Зависимая от приливов и отливов вода в реке с каждодневным запозданием попеременно идёт в обе стороны - прибывает и убывает. Обо всём этом хорошо знал Егорша, хотя ему недавно исполнилось всего лишь тринадцать. Но уже половину своей жизни рыбачил он на этой реке: раньше с дедом Климентием, теперь - один или с приятелями-одногодками. Дед Климентий умер два года назад, не дотянув до девяноста всего двух месяцев. Он был охотником-медвежатником и волкобоем и даже в старости легко, без промаха влёт бил птицу. У деда обучился Егорша всем рыбацким премудростям и секретам, наловчился хитрить с рыбой и жить в мире и согласии с порожистой рекой. И хотя тянулась река на десятки километров, знал её мальчик от истока до устья, как свою руку от плеча до ногтей. Знал плёсы, и изгибы - повороты, пороги, отмели и глубинки на ямах с воронками, небольшие заливчики - корганы и мелководные речонки - притоки. После котелка крепкой окунёвой ухи и миски пшённой каши с подсолнечным маслом сидели, бывало, дед и внук у костра. Мальчик слушает, дед рассказывает. Рассказывает о первом своём медведе, убитом ещё в прошлом веке, и о последнем, восемьдесят седьмом на счету деда Климентия. Рассказывает о медведице, которую Климентий привёз на розвальнях в город на рынок. Было это ещё до первой мировой войны. На рынке подошёл к деду Климентию какой-то господин, осмотрел медведицу, приценился и приказал ехать к губернаторскому дому. Сказал о звере, что вот, мол, это ему и надо, и сел на розвальни. Во двор вышел сам губернатор. В шубе, толстый, важный, брови хмурит, будто чем-то недовольный. Тоже осмотрел медведицу, и она ему понравилась. Сразу брови расправил. "Хорошее, - говорит, - чучело выйдет". Приказал расплатиться с дедом, накормить на кухне, похвалил деда и от себя полтинник добавил. - Дедушко, - спрашивал, бывало, Егорша, - скажи мне, а на медведя одному-то не страшно?.. Не боязно?.. - Не бояться надо, - отвечал дед Климентий, - а умно да осторожно применяться, но не зарываться. Зверя не бойся, смело, но умело действуй! А вот бойся человека злого: он хуже зверя хищного может оказаться. И хитрее, и страшнее, и опаснее. Побаивайся злого человека, ну, а ежели встретишь всё одно не отступай! Теперь деда нету. Сегодня покликал Егорша своих друзей-приятелей, да напрасно. Колька с матерью на пристань, на большую реку зачем-то уехал. Другой Колька отмахнулся - некогда, нужно картошку окучивать. Фёдору тоже некогда нужно к спортивным соревнованиям готовиться. И Андрюшка отмахнулся надоело, лень, лучше книжку почитать. Нет, никто так не любит реку и рыбалку, как Егорша! Мальчик вздохнул с досады, взвалил на плечо вёсла и мачту с парусом, прихватил корзинку с лесками и продольниками и пошел на реку к своему карбасу. А когда к нему по дороге привязался семилетний Антошка, приятеля Фёдора братишка, Егорша даже обрадовался, но сказал для порядка строго: - И не проси, мал ещё. С тобой не рыбалка, умаешься только... - Мне уже семь, - сказал Антошка, не отставая. - И ещё четыре месяца. - Всё одно, мал. Ни грести, ни ловить не умеешь. - Это я-то не умею?! Возьми, вот посмотришь, как ещё умею. Возьми-и-и! - А если мать заругается? - Ни-и-и... Они подошли к реке. Егорша забросил вёсла, парус и корзину в карбас. Антошка стоял на пристанном помосте и молча, умоляюще смотрел на Егоршу, искал его взгляда. - Что же ты стоишь? - спросил Егорша. - Отчаливай конец да садись! Торопиться нужно, пока вода падает. По течению и с паруском карбас ходко пошёл вниз по реке. Парус, как и карбас, был у Егоршн маленький, дырявый и латаный, но ладно скроенный и потому ветрозабористый. Егорша решил спуститься до верхних порогов и для начала там попытать рыбацкое счастье. - Смотри, смотри, как вода крутится! - сказал Антошка, когда они были километрах в двух от порогов. - Тут ключи и ямы, - пояснил Егорша. - Тут глубина - пять весел не хватит. Видишь, какая вода чистая пошла. А купаться нельзя, вмиг на дно утянет. - Сашка Бабурин тут и утонул? - спросил Антошка. - Нет, он у деревни, а там совсем мелко. Пьяный, говорят, был. А здесь в позапрошлом году утонул Ефим Иванович, Катькин отец. Как-то из лодки вывернулся, его и закрутило. А ведь плавать умел, что твоя щука! Тут опасно. Ветер совсем ослаб, и парус повис. Егорша привязал шкот к банке и вложил в уключины вёсла. - Так быстрее. Сначала есть будем или половим? - спросил он у Антошки. - Ни-и-и... Сперва половим. А тут рыбы много? - Не знаю. В это время я тут не ловил. Да нам рыбы везде хватит. Мы не жадные. На уху да на жаркое - и хватит. А нет, тогда за пороги спустимся. Не забоишься через пороги?.. - Ни-и-и... - А если карбас разобьёт? - Не разобьёт, - убеждённо сказал Антон. - Да я и плавать умею. - Ну, тут далеко не уплывёшь. - А ты тогда как? - хитро спросил Антошка. - Двум смертям не бывать, - сказал Егорша. Так говаривал дед Климентий. Егорша резко затабанил левым веслом, и через минуту карбас ткнулся в песчаный отмелистый берег. Мальчики принялись наживлять крючки продольника. - Тут сёмга есть? - спросил Антон. - Редко заходит. Только ловить её запрещено. - А если попадёт - выбросим? - Не попадёт. Дедушке тут за всю жизнь всего несколько штук поймал. А нам не попадёт. Тут ещё стерлядь есть. Налим и сиг. Всегда в таких местах. А за порогами - щука, окунь, подъязок, сорога, ёрш. - А треска? - Треска в море. Ты наживляй, а то вода скоро прибывать будет. На прибылой плохая ловля. Мальчики работали сноровисто и разговаривали степенно и неторопливо, как взрослые рыбаки. Наживив все крючки, они выехали на середину реки и вытравили продольник. На поверхности воды заплясал большой деревянный буёк-поплавок. Якоря у Егорши не было, его заменяли два камня, оплетённые берёстой, оставшиеся ещё от деда. Егорша отдал "якорь" поблизости от берега. Вскоре были заброшены донницы и лески. Мальчики приутомились и теперь, в ожидании клёва, могли отдохнуть. Лишь спустя минут двадцать Антон подсек первую добычу. То был ёрш величиной чуть побольше пальца, но рванул он поплавок лески с хваткой килограммового окуня и даже напугал рыболова. - Вот так раз, - удивился Егорша, - в таких местах и вдруг - ёрш! Хотя он везде суётся, сопливый. Вода с прибылью запоздала больше, чем предполагал Егорша. За два часа ужения на добрую уху ребята всё же "натаскали". Потом они поехали к буйку и неторопливо, крючок за крючком подняли продольник. Тут добыча была значительно богаче. Карбас на вёслах, чтобы не сносило, поддерживал Антон. Продольник выбирал Егорша. То и дело он негромко, но весело сообщал: - Так, ещё камбалка... Э, хорош сижок! Ещё камбала... А вот тебя-то мы и не ждали... - Это относилось к зацепившемуся за крючок ершу. - Ну, раз попал - полезай в кузов. Гриб-то ты не белый и не красный... Разговаривал ли Егорша сам с собой, или с ершом, или сообщал о добыче Антошке, сказать трудно. Но так всегда при подъёме снасти разговаривал дед Климентий. И внук вольно или невольно подражал ему. Донаживив объеденные рыбой крючки, ребята снова вытравили продольник и, довольные, поехали к берегу. Труд у мальчиков был чётко распределён. Антон занялся костром, а Егорша чистил для ухи рыбу. Готовить настоящую рыбацкую уху хотя и небольшое, но искусство, и далеко не каждому оно доступно. Но уж кто-кто, а Егорша этим искусством владел мастерски, как знал он рыбацкий промысел и управлялся на карбасе с вёслами и парусом в любую, даже самую ненастную погоду. Вскоре пылал костёр, и над ним висел на тагане вместительный котелок. - Давай я картошки почищу, - предложил Антошка. - Ты что? Это что же за уха с картошкой? Картошка всё дело испортит. Вот рыбки не надо жалеть, побольше... В бьющий ключом кипяток обильно скользнули сиги, камбалы и... два ерша "для крепости", как, усмехнувшись, сказал Егорша. Подступил уже вечер, когда ребята поужинали - нахлебавшись славной, крепчайшей ухи, запили кипятком и стали располагаться на ночлег. Костёр затухал, он и не нужен был. Вечер выдался тихий и тёплый. - Э, а карбас-то на всякий случай лучше укрыть... - вдруг вспомнил Егорша. - Избу не запирай, а посудину укрой и от глаз, и от непогоды. Он подошёл к карбасу и перевёл его с чистого места в прибрежные кусты. Проснулся Егорша от странных, словно приглушённых выстрелов, звуков. "Стреляют? Но ведь сейчас же нет охоты, в это время запрещено", - подумал Егорша. Он привстал. Антошка, мирно и сладко похрапывая, спал рядышком. Егорша прислушался. Через некоторое время приглушённый звук повторился. Мальчик вышел на берег, заодно решив посмотреть карбас. На середине реки маячила без движения лодка. Две фигуры склонились с бортов её и руками шарили по воде. Блеснула над бортом рыбина, вторая, третья... Подрывают! Браконьеры! - Эге-е!.. - не помня себя, заорал Егорша. - Что делаете, гады? Люди на лодке выпрямились и схватились за вёсла. Они, конечно, не могли знать, что сейчас против них только двое мальчишек. - Антоха! - растолкал товарища Егорша. - Изо всех сил беги в деревню, к Фёдору Петровичу! Знаешь председателя? Скажи: выше порогов рвут рыбу. Да быстрее! Хотя Антон и был спросонья, он сразу же сообразил, что нужно делать. Вскочил, поддёрнул штаны. - Понял? А я останусь следить. Понял?.. - Понял, - уже на бегу ответил Антон. - Я мигом. Лодка с браконьерами двинулась к противоположному берегу. "Неужели уйдут? - с тревогой подумал Егорша, вглядываясь с напряжением в даль, в сторону своей деревни. - Скорее бы!" Он знал: у председателя Фёдора Петровича хороший, новый, быстроходный катер. Между тем, не видя погони, браконьеры обнаглели и снова выплыли на реку. - Теперь-то вас прихватят, сами лезете в петлю, - прошептал Егорша. Но лодка браконьеров на середине не остановилась, а направлялась к этому берегу. "Как-то тут их надо задержать..." - мысль билась тревожно и учащённо. Лодка ткнулась в берег. Браконьеры вылезли на песок. Егорша спрятался в кустах. Но теперь он не мог наблюдать за рекой. И браконьеры тоже куда-то исчезли. "Упустил, разиня!" - со злостью на себя подумал мальчик и вдруг совсем близко услышал стук катерного двигателя. В тот же момент сильный удар чем-то тяжёлым по голове сбил мальчика с ног. Теряя сознание, он дико закричал. Второго удара он уже не почувствовал. ...Егорша очнулся на больничной койке. Открыл глаза и увидел перед собой белый халат медицинской сестры, а рядом у кровати сидел Антошка, его милый, маленький друг Антошка. Всё вспомнилось сразу же. И первым словом Егорши был вопрос: - Задержали? Заплаканный Антошка не мог говорить. Он только кивнул головой.
