Екатерина Великая. Завершение Золотого века - [5]

Любопытна я знать, кто визирем. Здесь вести есть, будто Юсуф-паша, объявитель войны. Странно, что воюющие все хотят, и им нужен мир: шведы же и турки дерутся в угодность врага нашего скрытного, нового европейского диктатора, который вздумал отымать и даровать провинции, как ему угодно: Лифляндию посулил с Финляндиею шведам, а Галицию — полякам. Последнее заподлинно, а первое — моя догадка, ибо Шведский Король писал к Шпанскому министру, что когда Прусский Король вступит в войну, тогда уже без его согласия ему нельзя мириться. Да и теперь ни на единый пункт, Шпанским министром предложенный, не соглашается, а требует многое себе по-прежнему.

Пришли, пожалуй, скорее известие, где и как войски расположены для выполнения твоего плана. Такожде о Кречетникове. Христос ведает, где он. В Украине доныне его нету. Прощай, мой друг, будь здоров и уведоми меня почаще.

Екатерина

Майя 13 ч., 1790»

Летом война России с Турцией и Швецией продолжалась ни шатко ни валко. Она требовала новых средств и пополнений. Государыня Екатерина рассчитывала, что затянувшаяся война со шведами, рано или поздно, вызовет внутреннее недовольство в Швеции и заставить короля пойти на мир. Но не тут-то было: в конце мая подоспело сражение северо-западнее Красной Горки. Шведы отступили после двухдневного сражения флота адмирала Круза с флотом герцога Зюдерманландского, не имевшего явного перевеса ни с одной стороны, токмо после того, как герцог получил известие о подходе русской Ревельской эскадры. Шведы укрылись в Выборгском заливе, где их весьма успешно заблокировали соединившиеся эскадры адмиралов Круза и Чичагова.

* * *

Сухопарый и прямой граф Александр Романович Воронцов, принимал у себя по четвергам. Посещали его малое количество, весьма близких ему по духу, людей.

— Князь — то наш, Таврической, не худо устроился, — говорил надменным тоном, ухоженный красавец князь Куракин, проговаривая новую фамилию Светлейшего князя с издевкой. — У него в Яссах…

— Уж знаем! — перебил его, восседавший на широком диване, дородный, нарядно одетый, с туго подвязанным на заплывшей шее, белым шелковым платком, Денис Фон Визин. — У него царский дворец в Херсоне, огромный дом в Кременчуге и Николаеве. А в Яссах, я слыхал, он занимает дворец молдавского господаря.

— И токмо лишь? А про преогромный, строящийся дворец в Екатеринославле с четырехэтажным корпусом, вы не слыхивали? — спросил с сарказмом граф Александр Романович Воронцов.

— И сие, не считая его дворцов в Петербурге и Москве, — заметил воспитатель Великих князей, низенький граф Николай Салтыков.

— Ну, сии дворцы по сравнению с теми — чепуха! — лениво заметил Фон Визин.

— А что он построил себе в Крыму? — полюбопытствовал князь Куракин.

— Пока не слышно, чтоб он что-то строил тамо, — ответил граф Салтыков, — видать и он не вездесущ.

Фон Визин возразил:

— Кто-то мне сказывал, что и тамо архитектор Иван Старов строит ему дворец из розового мрамора.

— Розового мрамора! Где это?

— Кажется, в городе Карасу-Базаре.

— Каков сей Потемкин все ж таки дурень, — вдруг, усмехнувшись, изрекла княгиня Екатерина Романовна.

— Паки, какие-то новые выкрутасы? — лениво потянувши свое неподъемное тело, полюбопытствовал сочинитель Фон Визин.

Екатерина Романовна, кивнув в сторону Александра Романовича, поведала:

— Написал нам наш брат, граф Семен Романович из Лондона, что сей Циклоп, надумал выписать из Британии сюда на юг России, якобы для населения пустых земель, кого бы вы думали?

— Кого же?

— Партию преступников и арапов!

Фон Визин фыркнул:

— До чего дошел, сей бездельник и расточитель России! И чем же кончилось сие предприятие?

— Граф Семен отписал государыне, что стыдится доставить просимое под скипер императрицы Екатерины, и она отказала ему в сей затее.

— Вестимо, — глубокомысленно заметил Николай Новиков, московский издатель книг и друг Фон Визина, — сии бандиты могут отпугнуть тамошних мирных и трудолюбивых колонистов, а сами каторжники, непривычные к работе, вернутся к грабежам и разбою.

Княгиня Дашкова бросила на него косой взгляд:

— Да, полноте, в Аглинских землях, я знаю, в тюрьму сажают за кражу лопаты или даже носового платка. Какие же они несносные преступники? — заступилась она за презираемого ею Потемкина, для коей справедливость была дороже всего. — Я знаю, — добавила она, — что князь Потемкин весьма рачительно относится к переселенцам, и ежели открываются какие оплошности, князь не оставляет оного без своего внимания. Он хороший хозяин и организатор всех дел, в оном ему не откажешь. Императрице он сказывал при мне, что незасеянная земля — позор для хозяина, свидетельство его нерадивости, а возделывание ее — источник богатства. И он прав, разве не так, господа?

Фон Визин, глубоко почитающий княгиню, отвел серые с льдинкой глаза, но все же возразил:

— Так-то оно так… Все-то он хочет успеть… И виноградники в Крыму разводит, вина на своих фабриках производит, шелковые мануфактуры устроил, чулочную фабрику построил, разводит овец, лошадей, и воюет на два фронта… Мыслимо ли одному человеку все охватить?

Дашкова не хотела сдавать свои позиции:

— У него много хороших помощников. Один Фалеев чего стоит, не говоря уже о самой императрице. А чулки с его фабрики настолько тонки, что помещаются в ореховую скорлупу. Императрица ими весьма довольна. Сказывала, что князь обещает в ее следующий приезд, покрыть ее путь шелками с его фабрики.