Екатерина - [31]
— Итак, госпожа Лопухина где-то соизволила сболтнуть, что ее величество моя тетушка непорядочно живет, что всюду она непрестанно бегает, таскается…
На этих словах наследнику российского престола пришлось оборвать занимательное повествование, потому что у Фике внезапно приключились сильнейшие колики в груди.
— Поздравляю, сударыня, вторично простудились.
Я же вас предупреждал, что эта Россия — проклятая страна. Вот увидите, не пройдет и трех месяцев, как вы отдадите здесь Богу душу. Разрешите, сестрица, постучать вам кулаком по шее? Это иногда помогает от задыхания.
Фике ничего не оставалось, как принять с благодарностью предложение внука Петра Великого. «Пусть уж лучше стучит мне кулаком по шее, чем рассказывает свои истории».
— Разрешите постучать, сударыня, посильней?
Несчастная пролепетала: «Пожалуйста, ваше высочество».
— Ага! Помогло?.. Ну-с, теперь продолжим нашу историю. Так вот, когда госпожу Лопухину везли с торговой казни мимо сената и в окнах увидела она каналий сенаторов, подписавших варварскую сентенцию… Подождите, черт возьми, подождите, сестрица, кашлять, сейчас доскажу… Госпожа Лопухина, воздев руки к небу, кровью в их сторону плюнула и с презрением отворотилась. Каково, сестрица? Это ли не героический поступок?
Но Фике ничего не ответила, так как у нее возобновился кашель, самый злодейский.
«Какая досадная простуда», — сокрушался Петр Федорович, обуреваемый желанием поразвлечь свою предполагаемую невесту дополнительным рассказом про вплетенную в то же дело Софью Лилиенфельд, жену камергера, к которой следственные персоны, из-за ее брюхатости, захотели применить снисхождение, а Елисавета Петровна собственноручно начертала: «…плутоф и наипаче желеть не для чего, лучше чтоб и век их не слыхать нежели еще от них плодоф ждать».
5
Солнце жгло. Небо казалось твердым, тяжелым. Небо казалось перевернутой синей плошкой.
Архимандрит Арсений Могилянский, облаченный в священные одежды, встречал «со кресты» императрицу в монастырских воротах.
Колокола ревели.
Соблюдая ранжир, теснились и прели соборные старцы в дорогих бархатных рясах. Башмаки на старцах были с бриллиантовыми пряжками, чулки, как у фрейлин, шелковые, а исподнее платье, застегивающееся золотыми и серебряными штифтными крючками, из тончайшего нерусского полотна.
Не все монахи твердо стояли на ногах. Каждому брату Троице-Сергиева монастыря ежедневно отпускалось: одна бутылка хорошего кагора, один штоф пенного вина, по кувшину меду, пива и кваса. Водки же на братию полагалось 3 000 ведер в год.
Колокола ревели.
Краснорожие здоровенные семинаристы в ангельских белых одеяньях с зелеными лавровыми веночками в волосах, вымытых квасом, держали в руках пальмовые ветви и поздравительные стихи.
Наследник престола, шедший следом за императрицей, усердно шевелил ушами, опустив долу глаза и закуся лягушачью губу свою, чтобы не прыснуть смехом.
Колокола ревели.
Лицо у Фике светилось, как говорится, внутренним светом. Она делала вид, что не чувствует, как жених тычет ее то локтем в бок, то острой коленкой в ляжку.
Архимандрит как-то по-особому, по-условленному, махнул крестом.
Семинаристы в ангельских одеяниях, протянув к императрице красные кулачищи с пальмовыми веточками, грянули поздравительные стихи. Зеленые лавровые веночки съехали на затылки, воняющие квасом.
Солнце жгло.
Обильный пот падал грязными крупными каплями на ангельские одеяния.
Плавилось золото на куполах.
Троицкий монастырь имел сто тысяч душ крепостных людей. Помещичьи мужики не завидовали монастырским.
Елисавета Петровна смотрела с умилением и благодарностью на широкие монастырские стены, укрывшие ее родителя при московском бунте.
Стенами этими Троица опоясалась еще при малолетстве великого князя Ивана Васильевича Грозного.
Семинаристы пели поздравительные стихи толстыми и тонкими голосами. Обильный пот, проводя грязные борозды вдоль щек, сделал красные морды их полосатыми.
Петр Федорович, встречаясь глазами с золотобородым архимандритом, комически опустил ухо почти до середины шеи.
Золотобородый открыл рот от удивления. Солнце жгло.
Фике, устремив восторженные взоры к небу, думала: «Боже мой, для чего на свете существуют стихи? Неужели они кому-нибудь доставляют удовольствие; наверное, все притворяются так же, как и я».
Подобная мысль довольно часто приходила ей в голову и позднее в зрелом возрасте, когда она покровительствовала искусствам. «Не может быть, — твердила она себе, — чтобы слова, которыми никто не говорит, да еще расставленные неправильно, было приятно читать».
Наследник престола свирепо проквакал:
— О, сестрица, если бы вы только знали, какое у меня огромное желание отправить на живодерню этих лошадей, одетых херувимами.
— Любите ли вы поэзию, ваше высочество?
— Помилуйте, сударыня: как же я могу не любить родную сестру музыки.
Фике заключила: «Нет, он не притворяется».
Семинаристы прижали к сердцам красные кулачищи с пальмовыми веточками.
Наследник престола фыркнул.
Золотобородый подумал: «Чистый буфон».
Солнце жгло.
Архимандрит был одним из постоянных спутников императрицы. Он за нею и на маскарады следовал, разумеется, не надевая домины, и в немецкую комедию, и в оперный дом, где, кроме итальянцев оперистов и оперисток, немые роли играли молодые дворяне, обучавшиеся в Сухаревой башне.
В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники», публикация которого принесла Мариенгофу массу неприятностей и за который он был подвергнут травле. Роман отразил время первых послереволюционных лет, нэп с присущими времени социальными контрастами, противоречиями. В романе «Циники» все персонажи вымышленные, но внимательный читатель найдет аллюзии на современников автора.История одной любви. Роман-провокация. Экзотическая картина первых послереволюционных лет России.
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962), поэт, прозаик, драматург, мемуарист, был яркой фигурой литературной жизни России первой половины нашего столетия. Один из основателей поэтической группы имажинистов, оказавшей определенное влияние на развитие российской поэзии 10-20-х годов. Был связан тесной личной и творческой дружбой с Сергеем Есениным. Автор более десятка пьес, шедших в ведущих театрах страны, многочисленных стихотворных сборников, двух романов — «Циники» и «Екатерина» — и автобиографической трилогии.
В издание включены романы А. Б. Мариенгофа «Циники» и «Бритый человек». Впервые опубликованные за границей, в берлинском издательстве «Петрополис» («Циники» – в 1928 г., «Бритый человек» – в 1930 г.), в Советской России произведения Мариенгофа были признаны «антиобщественными». На долгие годы его имя «выпало» из литературного процесса. Возможность прочесть роман «Циники» открылась русским читателям лишь в 1988 году, «Бритый человек» впервые был издан в России в 1991-м. В 1991 году по мотивам романа «Циники» снял фильм Дмитрий Месхиев.
Анатолий Мариенгоф (1897–1962) — поэт, прозаик, драматург, одна из ярких фигур российской литературной жизни первой половины столетия. Его мемуарная проза долгие годы оставалась неизвестной для читателя. Лишь в последнее десятилетие она стала издаваться, но лишь по частям, и никогда — в едином томе. А ведь он рассматривал три части своих воспоминаний («Роман без вранья», «Мой век, мои друзья и подруги» и «Это вам, потомки!») как единое целое и даже дал этой не состоявшейся при его жизни книге название — «Бессмертная трилогия».
В этот сборник вошли наиболее известные мемуарные произведения Мариенгофа. «Роман без вранья», посвященный близкому другу писателя – Сергею Есенину, – развенчивает образ «поэта-хулигана», многие овеявшие его легенды и знакомит читателя с совершенно другим Есениным – не лишенным недостатков, но чутким, ранимым, душевно чистым человеком. «Мой век, мои друзья и подруги» – блестяще написанное повествование о литературном и артистическом мире конца Серебряного века и «бурных двадцатых», – эпохи, когда в России создавалось новое, модернистское искусство…
Анатолий Борисович Мариенгоф родился в семье служащего (в молодости родители были актерами), учился в Нижегородском дворянском институте Императора Александра II; в 1913 после смерти матери переехал в Пензу. Окончив в 1916 пензенскую гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, но вскоре был призван на военную службу и определен в Инженерно-строительную дружину Западного фронта, служил заведующим канцелярией. После Октябрьской революции вернулся в Пензу, в 1918 создал там группу имажинистов, выпускал журнал «Комедиант», принимал участвие в альманахе «Исход».
Отряд красноармейцев объезжает ближайшие от Знаменки села, вылавливая участников белогвардейского мятежа. Случайно попавшая в руки командира отряда Головина записка, указывает место, где скрывается Степан Золотарев, известный своей жестокостью главарь белых…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Роман шведских писателей Гуннель и Ларса Алин посвящён выдающемуся полководцу античности Ганнибалу. Рассказ ведётся от лица летописца-поэта, сопровождавшего Ганнибала в его походе из Испании в Италию через Пиренеи в 218 г. н. э. во время Второй Пунической войны. И хотя хронологически действие ограничено рамками этого периода войны, в романе говорится и о многих других событиях тех лет.
Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.