Екатерина - [14]
Фике заснула, когда стрелки на бронзовых часах с лазуревым циферблатом показывали четверть пятого.
На следующий день, когда тени издеваются над нами, превращая наши ноги в ходули и головы в нелепые кувшины, дядю с племянницей можно было увидеть на улицах Брауншвейга.
Несколько брызг из цинкового фонтана, стоящего как раз посреди рынка, упало на блестящие коричневые волосы Фике и на зеленый мундир с широкими обшлагами и полами, завороченными назад. От фонтана дядя и племянница направились к ратуше, закинувшей в небо готические башни, и прошли под балконом, не внушающим опасения, так как девять брауншвейгских владетелей подпирали его своими каменными головами.
— Фике…
Большие сильные пальцы сжали маленький локоть.
Трудно объяснить, как могла эта невероятно худая девочка, с двумя коротенькими соломинками вместо ног и двумя длинными белыми ниточками вместо рук, возбуждать желания в двадцатичетырехлетнем офицере с голосом, как военная труба.
— Фике, вы так и не дали мне ответа?
Она прижалась большелобой головкой к офицерскому плечу, почти такому же твердому, как плечи девяти брауншвейгских владетелей, подпирающих балкон каменными головами.
— Вы согласны, Фике?
Оказывается, что и медная труба может выдудеть любовную песенку необыкновенной нежности.
Через неделю возлюбленные принуждены были расстаться. Дядя уехал в Берлин, в казарму, а семейство Христиана-Августа — в Цербст.
При прощанье, орошая обильными и безутешными слезами большие сильные руки, Фике торжественно поклялась прекрасному офицеру ни на минуту не забывать его, быть верной ему до могилы и выйти за него замуж в тот час, в который решители ее жребия дадут согласие.
А про Брауншвейг в краткой политической географии 1745 года сказано следующее: «Большой и притом довольно укрепленный город, который для знатных своих ярмарок, так же и для разных выдержанных осад, а напоследок и для тамошнего пива, мумма называемого, славен».
2
Был умный зимний день. Ни дикого ветра с ледяной речки, ни злого мороза, ни бессмысленной январской капели. Было в меру по-зимнему холодно, в меру по-зимнему тепло. Падало, казалось, с неба замерзшее молоко.
Христиан-Август ел картофельный суп. Разумеется, всякий видел глаза животного — жующего, пьющего или испускающего мочу? Спокойные, исполненные серьезности глаза? Такие глаза были у Христиана-Августа, когда он ел картофельный суп.
Иоганна-Елисавета страдала. Она спрашивала себя: «Ну почему же это должно происходить так громко? Нет, не напрасно говорят про англичан, что они нарочно ходят слушать, как немцы кушают суп».
А Фике под эту музыку мечтала о дяде. Он обещал, не позже как в первых числах февраля, приехать в Цербст. Коричневолосая девица въявь представляла, как они будут целоваться, пока не распухнут губы, и под башней Роланда, опушенной снегом, и на развалинах крепостных укреплений XV века, и на всех скамеечках, стоящих на берегу замерзшей речки. Возлюбленные начнут целоваться при белых звездах, так поэтически называла Фике снег, а кончат, когда звезды, падающие с неба, станут голубыми. Звезды будут таять на горячем дядином лице. У дяди будет мокрый рот. Он будет целовать ее мокрым ртом. Мысль об этом обстоятельстве почему-то доставляла Фике особое наслаждение.
Принесли телятину под белым соусом. Не успел Христиан-Август проглотить куска, как вошел камер-лакей с сообщением, что прибыла эстафета из Берлина.
— Принесите пакет сюда, — сказал фельдмаршал.
Мы, кажется, еще не поставили в известность, что как только Елисавета Петровна села на родительский престол, Фридрих II, король прусский, зная привязанность императрицы ко всем своим родственникам, в том числе и к голштинским, поспешил произвести князя Христиана-Августа в фельдмаршалы.
Король прусский, впоследствии прозванный Великим, считал необходимым поддерживать дружбу с русскими варварами. Он полагал, что и будущие правители Пруссии, в интересах отечества, принуждены будут следовать его примеру.
«Принца Ангальт-Серпста король пожаловал в фельдмаршалы», — писал русский посол из Берлина в Москву, где находился двор.
Фельдмаршал сковырнул вилкой печать, напоминающую громадную запекшуюся каплю крови.
— Телятина остынет, сударь, — не без раздраженности сказала цербстская княгиня.
Ее светскость не могла простить мужу сковыривание печатей вилкой и чтения бумаг за обеденным столом.
«О, эти люди Фридриха-Вильгельма!» — так в то время обзывали староманерных господ, одетых, говорящих, двигающихся и думающих не по моде.
Надо сказать, что во все времена — одевались, говорили, двигались и думали не по моде либо глупцы, либо бунтовщики. К лицам второй категории, к сожалению, мы никак не можем отнести князя. Впрочем, впоследствии императрица Екатерина II уверяла, что ее отец держался республиканских убеждений и что в этом отношении она являлась прямой наследницей прусского фельдмаршала.
Христиан-Август, окончив переборку бумаг, сказал некомнатным голосом:
— Тут, сударыня, и для вас кое-что имеется, — и добавил значительно: — Из Петербурга.
— Давайте же, давайте! Ах, как вы медлительны, — воскликнула светская женщина, выхватывая из негнущихся пальцев большой толстый пакет цвета слонового клыка.
В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники», публикация которого принесла Мариенгофу массу неприятностей и за который он был подвергнут травле. Роман отразил время первых послереволюционных лет, нэп с присущими времени социальными контрастами, противоречиями. В романе «Циники» все персонажи вымышленные, но внимательный читатель найдет аллюзии на современников автора.История одной любви. Роман-провокация. Экзотическая картина первых послереволюционных лет России.
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962), поэт, прозаик, драматург, мемуарист, был яркой фигурой литературной жизни России первой половины нашего столетия. Один из основателей поэтической группы имажинистов, оказавшей определенное влияние на развитие российской поэзии 10-20-х годов. Был связан тесной личной и творческой дружбой с Сергеем Есениным. Автор более десятка пьес, шедших в ведущих театрах страны, многочисленных стихотворных сборников, двух романов — «Циники» и «Екатерина» — и автобиографической трилогии.
В издание включены романы А. Б. Мариенгофа «Циники» и «Бритый человек». Впервые опубликованные за границей, в берлинском издательстве «Петрополис» («Циники» – в 1928 г., «Бритый человек» – в 1930 г.), в Советской России произведения Мариенгофа были признаны «антиобщественными». На долгие годы его имя «выпало» из литературного процесса. Возможность прочесть роман «Циники» открылась русским читателям лишь в 1988 году, «Бритый человек» впервые был издан в России в 1991-м. В 1991 году по мотивам романа «Циники» снял фильм Дмитрий Месхиев.
В этот сборник вошли наиболее известные мемуарные произведения Мариенгофа. «Роман без вранья», посвященный близкому другу писателя – Сергею Есенину, – развенчивает образ «поэта-хулигана», многие овеявшие его легенды и знакомит читателя с совершенно другим Есениным – не лишенным недостатков, но чутким, ранимым, душевно чистым человеком. «Мой век, мои друзья и подруги» – блестяще написанное повествование о литературном и артистическом мире конца Серебряного века и «бурных двадцатых», – эпохи, когда в России создавалось новое, модернистское искусство…
Анатолий Борисович Мариенгоф родился в семье служащего (в молодости родители были актерами), учился в Нижегородском дворянском институте Императора Александра II; в 1913 после смерти матери переехал в Пензу. Окончив в 1916 пензенскую гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, но вскоре был призван на военную службу и определен в Инженерно-строительную дружину Западного фронта, служил заведующим канцелярией. После Октябрьской революции вернулся в Пензу, в 1918 создал там группу имажинистов, выпускал журнал «Комедиант», принимал участвие в альманахе «Исход».
Анатолий Мариенгоф (1897–1962) — поэт, прозаик, драматург, одна из ярких фигур российской литературной жизни первой половины столетия. Его мемуарная проза долгие годы оставалась неизвестной для читателя. Лишь в последнее десятилетие она стала издаваться, но лишь по частям, и никогда — в едином томе. А ведь он рассматривал три части своих воспоминаний («Роман без вранья», «Мой век, мои друзья и подруги» и «Это вам, потомки!») как единое целое и даже дал этой не состоявшейся при его жизни книге название — «Бессмертная трилогия».
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взбудоражена слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.