Eight - [6]

— Не прикасайся к саду! — рявкнул он, словно одержимый. Я сорвался с места и попятился от него, наткнувшись спиной на ствол дерева.

— Простите, сэр. Простите! Пожалуйста, сэр, я больше не буду этого делать. Простите! — я прикрыл лицо руками, ожидая первого удара. Но и в этот раз ничего не произошло.

— Прекрати ныть, ты же не знал, — сказал он, чуть смягчившись, и я опустил руки. Мне и, правда, начинал нравиться мой новый дом!

— Больше так не делай! — еще раз крикнул он. — А теперь иди в дом. — Что ж, я знал, что его доброта долго не продлится.

Я, как сумел, отряхнулся от грязи и последовал за Снейпом в дом. Он сел, чтобы поесть, а я стоял у раковины, ожидая дальнейших инструкций. Я боролся с выступающей слюной, сожалея, что не могу попить еще воды. Я чувствовал, что он на меня смотрит, но не посмел поднять глаз.

— Ну? — сказал он.

— Да, сэр? — ответил я тихо. Я всегда говорил тихо.

— Не стой столбом! Иди и займи себя чем-нибудь! — отдал он грубоватый приказ.

— Да, сэр, — ответил я и, быстро схватив ведро и тряпку из недавно вымытого чулана, припустил наверх в ванную. Сначала я почистил ванную и раковину, оттерев всю ржавчину и плесень, что сумел. Холодный кафельный пол окончательно добил мои колени, и они начали кровоточить. Я закатал штаны, чтобы хоть как-то смягчить упор, и продолжил. Наконец, я с усердием принялся тереть отвратительно грязный туалет. К концу меня стошнило. Почистив щетку, руки и прополоскав рот, я переместился в коридор, а затем и на лестницу.

Выглянувший в коридор Снейп лишь закатил глаза, заметив меня. Войдя в гостиную, он взял с книжной полки огромный том и снова скрылся за небольшой дверью под лестницей. Как же я ему завидовал! Я мечтал прочитать эти книги, любую из них. Самым счастливым временем у Дурслей были те мгновения, когда они ложились спать, а я мог снова и снова перечитывать свои учебники. Больше всего мне нравилась история. Я мог читать о людях, отделенных от меня временем и расстоянием, а потом воображать себя рядом с ними. Днем я сажал картошку в большом открытом поле, греясь в лучах солнечного света, а вечерами пировал с десятью моими братьями и сестрами. Я путешествовал в Китай, покупая чудесные вещи, которые мог перепродать, чтобы выручить деньги на щедрые подарки для моих любящих матери и отца. Я сражался вместе с другими рабами против моего жестокого хозяина. Последняя фантазия мне нравилась больше всего.

Но теперь у меня не было моих учебников. А до конца учебного года оставалась всего неделя, так что вряд ли в ближайшие месяцы я вновь увижу свои книги. Вернувшись в реальность, я с еще большим усердием принялся тереть полы, пытаясь проглотить комок, застрявший в горле.

* * *

С.С.

Этот ребенок действует мне на нервы. Я удивился, что он приготовил мне поесть, но это наверняка было сделано лишь для того, чтобы меня задобрить и избежать нагоняя за то, что он поел, не дожидаясь меня. Не то, чтобы ему нужно было спрашивать разрешения... А теперь я еще и был вынужден тратить свое время, чтобы сварить зелье для его лица. «Я бы мог параллельно заняться каким-нибудь другим зельем...» Я поднялся из подвала наверх, чтобы взять нужную книгу.

Когда я вошел в комнату, он изображал из себя великого труженика, притворяясь, что он весь из себя такой хороший. Наверняка вывалялся в камине, пока я ел, чтобы выглядеть так, словно и, правда, занимался всей этой уборкой. Но любой другой ребенок на его месте бы выжидающе смотрел на меня и самодовольно улыбался в ожидании похвалы. Он же поднял на меня взгляд, но сразу же снова уставился в пол. Странно. Но с Поттера станется попытаться меня обмануть.

Когда Subtusumбыл готов, я снова поднялся в гостиную и обнаружил, что мальчишка играет в трубочиста. «Может, видел этот отвратительный фильм про Мэри Поппинс по телевизору».

— Мальчик! — крикнул я с намереньем заставить его прекратить разводить беспорядок.

Он подскочил на месте, ударившись головой о верхнюю стенку камина. Он покосился на меня, его сломанные очки повисли на одном ухе, и все, что я мог видеть, это лишь его кристально чистые зеленные глаза, сверкающие на запачканном сажей лице. Глаза Лили.

— Дай их сюда! — сказал я, протянув руку за очками. Он сжался, когда я потянулся и содрал их с него. — Иди наверх и умойся. И надень свою новую одежду, грязный маленький паршивец!

Я понял, что мне не стоило мне этого говорить, когда он кинулся к выходу из комнаты, держась от меня как можно дальше. Черт! Но эти глаза... они застали меня врасплох.

Я пошел на кухню и увидел, что он уже вымыл и убрал посуду. Достав рыхлый, едва съедобный хлеб и подпорченный сыр, я нарезал их и положил на тарелки, налив себе воды, а ему — молоко. «Лили всегда ругала меня за мою вспыльчивость», — уныло думал я. Если бы она только была здесь и сама заботилась о ребенке, я бы не дошел до такого состояния.

— Мальчик! — снова позвал я его, и он быстро спустился на кухню. В своей новой одежде он выглядел, как маленький франт. «Точно как его отец!»

— Сядь, — скомандовал я, выдвигая из-за стола старый стул. Он помедлил, но все же послушался. Я пододвинул к нему его еду, а сам принялся за свою порцию, но остановился, заметив, что он просто смотрит в свою тарелку, сидя на самом краешке стула.