Ехали цыгане - [6]

Девочка, почти девушка, подняла на меня глаза и как это нередко бывает, когда мы хотим уязвить возвышенную красоту, (а я был уверен в своей недосягаемости), я крикнул ей: «Побирушка»! Юная цыганка быстро осмотрелась вокруг, ища, чем бы запустить в меня, но не найдя ничего подходящего, подпрыгнула, стараясь поймать меня за голую лодыжку цвета ее лица и одновременно не очень громко, но с презрением и достоинством прикрикнула: «У — у. Ишак»! (какая точная характеристика к моему поступку!). Я бросился бежать вдоль по дувалу, к сараю, туда, где у меня валялся разный хлам и я залазил и слазил с дувала. Девочка погналась за мной, так ей было видно, что улица здесь шла на подъем и дувал был значительно ниже, и она намеревалась достать мою ногу. Вот было бы дело, если бы ей удалось сдернуть меня с дувала. Почти с двухметровой высоты я шлепнулся бы что надо! Но я быстрее ее добежал до своей «лестницы» и спрыгнул во двор. Она с той стороны, встала на цыпочки (иначе не заглянешь во двор — я это знал из личного опыта. Да и дувал строился так, чтобы прохожие любопытства ради не глазели во двор). Она отыскала меня глазами и подняв кулачок, пригрозила: «Все равно я тебя поймаю»! От страха я бросился в кибитку и закрылся на крючок, хотя попасть во двор она не могла: изнутри калитка запиралась на засов. Но все равно я почти целый день просидел дома, изредка выглядывая в окно, боясь даже выйти во двор.

Уже вечерело, и тогда я понял, что она прошла вдоль всей нашей улицы и вышла на противоположный ее конец, туда, где шесть лет назад для цыган строили каменные «шатры», и низом, мимо кладбища, вышла к церкви Ее смелый напор поразил меня: мы ведь в своем поселке не были ангелами, постоянно выдавая детским колониям все новых и новых «рекрутов».

Такую же смелую девушку, но постарше возрастом, уже в конце прошлого столетия я встретил в приемной врача — кардиолога в Ростове — на Дону. Я стоял в очереди к врачу с такими же немолодыми людьми, как и я сам, уже перенесшими инфаркт или живших с угрозой получить его. Было лето, дверь в кабинет врача, Марины Карповны, была открыта настежь. Еще довольно молодая (чуть за тридцать), она исключительно внимательно осматривала каждого больного, тратя на прием значительно больше времени, чем отведено инструкциями, поэтому у нее перед кабинетом всегда была очередь.

Неожиданно появились две цыганки — молодая, восемнадцати лет и старшая, двадцати шести (об этом я узнал от Марины Карповны, когда попал к ней в кабинет. Причина для откровения со мной была банальна, но об этом — позже).

Старшая была несколько бледновата и ничто в ней не выдавало цыганку. Зато молодая была не только ошеломительно красива, но и одета с величайшим вкусом, без всяких там цыганских юбок и монисто. Даже сережек не было в ее ушках! Но по всему чувствовалось, что она — из очень состоятельной семьи: все на ней было самое модное и дорогое. Исключительной белизны воротничок кофточки и такие же обшлага, в самую меру украшенные вязаной окантовкой. Казалось, девушка готовилась к мировому первенству по чистоте, хотя вполне успешно могла бы принять участие и в конкурсе красоты. Она сразу подвела старшую сестру к открытым дверям и заглянув в кабинет, спросила Марину Карповну: «Можно»? Та ответила: «Подождите немного». Эта пауза, что возникла после ее вопроса, позволили старикам отчитать молодую: «Что это такое! Мы здесь стоим с самого утра, а вы только пришли и лезете без очереди»! Царственно повернув голову к старикам, юная красавица коротко ответила: «Моя сестра очень больна». На что ей тут же ответили: «А здоровые сюда не приходят. Все мы больные». Молодая снова слегка повернулась к старикам и привела веский аргумент: «У моей сестры — вторая группа инвалидности». Старики замолчали. Тогда в «беседу» решил «встрясть» я: «Девушка! У меня тоже вторая группа инвалидности. Однако я стою в общей очереди». Глянув на меня, она сразу определила, что перед нею — проклятый интеллигент и его просто болезнью не пробьешь. Она так же с достоинством ответила мне: «У моей сестры была операция на сердце. И она плохо себя чувствует». — «Так зачем вы ее тащили в поликлинику? Вызвали бы кардиолога на дом. Вы же знаете, что кардиолог выезжает немедленно после звонка и врач у вас был бы в три раза быстрее, чем вы добрались сюда».

Старшая, чувствуя правоту моих слов, тихо заплакала. В это время из кабинета выглянула врач, провожая больную. Ей был слышен весь наш разговор. Она окинула взглядом нас всех, но обратилась ко мне: «Пусть войдет. Ладно»? Ну какой же дурак ввяжется в полемику с лечащим врачом!

…Когда подошла моя очередь, Марина Карповна сказала мне: «Бог с ними! Они не понимают общих правил. К тому же видели, как расплакалась старшая. Не дай бог с ней здесь, в приемной случился бы приступ с неизвестными последствиями. Вы понимаете, что бы тогда было»? Наверное, моя доктор была права. Но червь сомнения не давал мне покоя: неподалеку от больницы, почти в самом центре Ростова, была чисто цыганская улица, застроенная великолепными коттеджами в два и три этажа. Дачи, за которые ругают наших генералов, просто собачьи конуры по сравнению с этими великолепными, эксклюзивной архитектуры, сооружениями. И жили здесь цыгане только своей общиной. Чужаки только проносились по их улице на разных машинах — от грузовиков до подержанного зарубежного импорта. Где они взяли деньги на такие хоромы? Мой дядя продал два дома — свой и покойной тещи. Решил поставить двухэтажный особняк. Шофер — дальнобойщик, он двенадцать лет строил свой дом. И когда нам потребовался телефон, мы поехали к самому начальнику АТС Ростова. Мне телефон нужен был для работы (одна солидная газета взяла меня работать по договору) да и «скорую» вызвать в случае очередного приступа послеинфарктного сердца. Я показал начальнику редакционное удостоверение, дядя тоже припас нужные бумаги, в которых, в частности, указывалось, что на очередь становилась еще теща двадцать лет назад как жена погибшего фронтовика. Мы надеялись на успех, поскольку телефонный колодец находился прямо перед въездом в дом. Но начальник уверенно и быстро разъяснил нам, что там все пары разобраны, что телефонизация этого района на ближайшие годы не предусмотрена, и что у нас нет иного выхода, как купить мобильник. Я объяснил начальнику, что с характером моей работы я пущу по миру редакцию. Он пожал плечами и сказал: «Ну, тогда я ничем вам помочь не могу»…