Египетский роман - [46]

Эти слова так ужаснули ее, что случился естественный выкидыш. Дело было доведено до конца гинекологом, учившимся в восьмидесятые годы вместе с подругой-психиатром на медицинском факультете Тель-Авивского университета.

В течение траурной недели появилась и психоаналитик школы Лакана, коллега умеющей при надобности связывать людей подруги-психиатра классического направления в больнице «Шалвата», где та наконец-то получила постоянную ставку. Отношения психиатра и подруги Люсии с ее коллегой-психоаналитиком, терапевтом Люсии, были сдержанными. Когда на похоронах Люсии они сидели рядом на камне, каждая из них всем своим видом показывала, что давно уже терпеть не может другую.

Психоаналитик, как и профессор, не навестила Люсию, когда та была при смерти. Наверное, агония не входит в область психоанализа. Психоанализ заканчивается, когда человек теряет сознание или уезжает в больницу в леопардовых туфлях, чтобы больше никогда не вернуться. Более того, за два года до смерти Люсии, в ту неделю, когда стало известно, что она тяжело больна, психоаналитик сказала Старшей Дочери (также ее пациентке), что ей второй раз доводится помогать пациентке готовиться к смерти. Один ее глаз пролил слезу, но второй только покраснел; слеза так и не появилась, несмотря на все усилия.

Каждый установил время прихода для выражения соболезнования в соответствии с границами и нормами, диктуемыми его жизненной теорией. Например, поэтесса с ужасающим взглядом, словно позаимствованным из фильма «Сияние» – Люсия редактировала в кафе ее стихи и вообще была движущей силой этой сомнительной особы, – не появилась ни на похоронах, ни в доме во все дни траурной недели. На вопрос Старшей Дочери, что помешало ей прийти, она ответила: «Разве это вернет умерших?»

В передней части дома, где жила Люсия, было восемь квартир. После косметического ремонта во всех окнах поставили одинаковые стекла. На стеклах квартиры Люсии все время появлялись городская пыль и плевки летучих мышей с фикусов проспекта Хен. Окна постоянно протирал нанятый домовладелицей уборщик.

На сей раз хозяйка настаивала на беспрекословном соблюдении всех требований. После того как прежняя жилица умерла быстрой и загадочной смертью, она подыскивала обычного, не загадочного жильца не старше сорока, желательно лет тридцати пяти, который бы хорошо зарабатывал в крупной и известной компании.

Когда Люсия въехала в квартиру и заплатила наличными за год вперед, строгая хозяйка поверила, что судьба ей улыбнулась, послав превосходную жилицу, которая никуда не денется как минимум лет десять. Но прошло всего полтора года, и она умерла в пятьдесят два, в расцвете сил и красоты, не то что та, другая, в таком же состоянии, которая после тяжелого многоэтапного лечения давно уже катается в кресле-каталке по аллее с сиделкой-филиппинкой.

Но сейчас хозяйке никак не удавалось найти подходящего жильца. Даже те, что проявляли интерес к квартире, услышав, что прошлая обитательница безвременно умерла, призадумывались: может, тут что-то не то в этих стенах, в карме или в кондиционере, и поспешно уносили ноги.

Домовладелице принадлежат несколько квартир на лучших улицах Тель-Авива – Хен, Иммануэля Римского, Сотина и Цейтлина. Кроме этого, пентхаус на улице Царя Давида, где живет она сама. Хотя один и тот же мастер работает на нее во всех квартирах вот уже двадцать лет, она платит ему не напрямую, а через агентство.

Все-таки через семь месяцев хозяйка нашла нового жильца, который казался совершенно заурядным. Опрятный, выглядит здоровым, ни слишком полный, ни слишком худой, с постоянной и оформленной по всем правилам работой в надежной компании. Правда, он не платил ей наличными, как та жилица, зато выдал чеки на год вперед. Хозяйка подписала договор на год с опцией на продление. Арендная плата высокая, как она и хотела.

Впрочем, очень скоро стало понятно, что о новом жильце толком ничего неизвестно, а он сам не хочет, чтобы про него что-нибудь знали. Жильцам других квартир передней части дома нравились западный свет и вид зеленых деревьев на проспекте Хен, а этот появился и повесил кремовые рулонные римские занавески до самого пола и никогда их не раздвигал.

Тогда стало ясно: найденный хозяйкой жилец с самого начала был ходячим мертвецом.

Хитроумная, она вывела его на чистую воду. В Люсии ощущался избыток жизни, любознательности, воодушевления и творческой энергии, а хуже всего – огромные познания, с помощью которых она постоянно выстраивала новые связи, делавшие ее слишком трезвой и проницательной, что вызывало у собеседников чувство, будто они ничего не знают о жизни. Она расточала всеобъемлющие познания, делясь ими с каждым, кто был готов обогатиться, и не раз просвещала даже хозяйку квартиры.

Теперь квартира номер пять надолго избавлена от переездов. Квартира нуждалась в обитателе с застоявшимся ци[39] и получила такого. Отныне хозяйка может спать спокойно. На худой конец, новый жилец будет донимать требованиями мастера, но для того она мастеру и платит: он исполнителен и что она ему говорит, то он и делает.