Египетский роман - [44]

– Нет, ты придешь, когда я сама приглашу.

Она контролировала происходящее, даже потеряв сознание. Она приходила в себя на несколько мгновений и тогда спрашивала дежурившую врача из Аргентины, почему сознание покидает ее и словно размывается. Она говорила с этой кудрявой женщиной по-испански, иногда опять теряя сознание прямо посреди фразы.

Люсия была сенсуалисткой. Она любила еду, секс, духи. Она восхищалась производителями сложных изысканных духов, запах которых менялся в соответствии с часом дня и временем года или был подобран под тот или иной сезон. Досконально изучив все прочие занимавшие ее темы – она даже занималась санскритом и была в курсе его этимологических и семантических связей с другими языками, – она принялась тщательно исследовать мир духов и покупала духи Сержа Лютена под названием «Fleurs de Citronnier».

– Запах духов устроен так же сложно, как пирамида. Поэтому нельзя просто нанести духи повсюду, а потом вытереть рукой. Надо побрызгать духами только те места, где это требуется, и оставить их там. Вытирая духи, мы разрушаем вершину пирамиды. Духи теряют глубину и не меняются вместе с женщиной в течение дня, – провозглашала она.

На записанном ей сообщении на автоответчике она произносила по-испански своим низким приятным голосом: «Синко, куатро, куатро, зеро, нуэве, зеро, очо». А затем: «Дехе ун менсахе деспуэс де сеньял соноре»[36].

В двенадцать лет она буквально поглотила энциклопедию «Иудаика», что привело к столкновению континентов на бескрайних просторах ее сознания и потребовало столь же значительных действий. Она в одиночку убедила целую ветвь семьи покинуть Буэнос-Айрес и приехать в Израиль. В Израиле, в Бат-Яме и в интернате «Гадасим», она поутратила иллюзии, но не отчаялась и продолжала воодушевлять ту ветвь, которую отсекла от ствола в аргентинской столице и привезла сюда ради бегства от фашизма и во имя возрождения еврейского народа, как наставляла «Иудаика».

В Израиле она всегда была в курсе происходящего, трезво разбирая контекст и обстоятельства. Она записалась на классический и неклассический психоанализ и всегда хотела докопаться до истины и понять, что на самом деле происходит вокруг и где во всем этом ее место. Свои выводы она провозглашала во всеуслышание громко и уверенно. Она не обходила вниманием и членов своей семьи и не только готовила им блюда на пасхальный седер, но и проводила сеансы психоанализа по-испански, особенно во время праздничных трапез в Новый год и на Песах. Время от времени – иногда это продолжалось довольно долго – она выглядела сбитой с толку, но вместе с тем была исключительно сосредоточена. Это указывало друзьям, что Люсия «кое-что» поняла о человеческой натуре или о природе и Боге, а теперь поглощена всеобъемлющим самоанализом по поводу открывшихся ей этоса и логоса.

В конце концов, когда казалось, что сирены тревоги – это только учения Службы тыла, грянул гром: рак груди. Он вызвал утолщение в области грудины, там, где находится чакра сердца, и метастазы в легких, о которых лучше не говорить.

Поэтому она попросила Старшую Дочь ее рассмешить. Та изобразила, как Люсия говорит по телефону со своим английским другом, Чарльзом, и расспрашивает его о погоде. Она показала и как Люсия рассказывает о погоде в Израиле, снова и снова упоминая о холодном дне в разгар израильской зимы – жарком летнем дне по английским стандартам. Обе покатывались со смеху. Держась за больное место на груди, Люсия приговаривала: «Чудесно, чудесно. Пожалуйста, покажи кого-нибудь еще».

Старшая Дочь копировала ей всех, кого могла. Она перегибала палку, но главное было – высвободить скопившееся в груди давление.

За месяц до смерти Люсия поехала в Англию на занятия по новым духам, выпущенным в продажу. Там у нее перестал видеть правый глаз. Вернувшись, она сделала компьютерную томографию, и выяснилось, что весь мозг наполнен метастазами. В том же положении печень и легкие. Но Люсия решила, что, несмотря ни на что, она принадлежит к числу здоровых, и пошла в кафе, захватив сигареты «Парламент», которые прикуривала одну от другой. Заказав эспрессо, она снимала на мобильник прохожих и посетителей кафе.

Только на второй день своего пребывания в «Ихилове», после того как Джеки поднялся в отделение и сделал ей короткую прическу, она поняла, что скоро умрет. Услышанные ею разговоры родных и врачей о разнице в ценах между частным и государственным хосписами заставили ее нажать на газ по дороге к смерти.

Вышло так, что похоронами занимался брат, а неповоротливая подруга-психиатр взяла на себя разбор личных вещей, в том числе одежды, духов и косметики, которые Люсия и Старшая Дочь покупали через интернет с помощью разных хитроумных операций. У обеих не было ни израильских, ни международных кредитных карточек, и они нуждались в соучастии третьей стороны – владельца кредитки, который согласился помочь в трансатлантической сделке в обмен на будущее теплое местечко в раю. Люсия говорила, что он проявляет к ним доброту и Вселенная вознаградит его за это.

Работавшая на постоянной ставке в больнице «Шалвата» врач-психиатр с длинными растрепанными волосами и круглыми очками на красном лице, умевшая профессионально связывать буйных больных, организовала разбор вещей так, чтобы ни одна из пятидесяти девяти подруг Люсии не забрала лишней бутылочки духов. Вместе с братом она контролировала происходящее. Разумеется, надо было быстро освободить квартиру, поскольку оплачивать дополнительный месяц родственники не хотели.