Эдельвейсы - [2]

Опять телефон:

— А что случилось? Как ты мыслишь? Вчера нам на бюро просто сказали: любыми средствами молоком и маслом положенное должны сдать.

Женщина с ребёнком на руках обращается к нему:

— Уже надоело ездить. Разберитесь, Николай Иванович.

Председатель берет у неё бумагу. Читает:

— Не так оформлен.

— Подпишите, Николай Иванович.

Он подписывает и ставит печать.

— Документ-то ведь этот серьёзный, надо бы вам его переоформить, — говорит он. — Так вот что, малый, знай. Если не пригонишь машину к трём часам, то обижайся на себя. Дорого это будет тебе стоить. А сейчас пойди, выпишут тебе, сколько нужно, за счёт июньской зарплаты.

Сидим как в театре. Это зрелище. Неожиданно перед нами раскрывается совсем другой мир. Ловлю себя на том, что забыла о главном, о нашей просьбе. Опять телефон:

— Концентрат для ягнят? Нужен так нужен. Формируете отары? Хорошо. Вы чего сидите, старушки?

— Нам сена надо.

— К бригадиру, к бригадиру.

— Бригадир не даёт, выделил сад, а там укоса нет. И люди смотрели, косить нечего.

— Со второго укоса возьмёте, так и скажите.

— Ну правильно, Николай Иванович, правильно.

— Эх ты, — обращается он к мрачному киргизу. — Сказали, Аман Гельды чёрта найдёт, а ты чёрта не нашёл, пустым вернулся.

Председатель продолжает разговор по-киргизски.

Опять телефон:

— А вот то, что он обманным путём забрал трудовую книжку, а теперь просит справку. Оформляйте его, как хотите. Справки ему не дадим. Пусть устраивается, а если нас запросят, ответим — горький пьяница. — Он кладёт трубку. — Тебе чего?

— В Рыбачье на наш колхоз пришёл контейнер с картинами.

— Посмотрим. Если картины хорошие, возьмём, если плохие — отправим обратно в Москву.

Мировой председатель! Но наше дело, видимо, швах. Народ в кабинете редеет, остаётся всего несколько человек. Председатель уже заказал себе машину, чтобы ехать на поля, даёт последние распоряжения… Полный провал. Он надевает шляпу, но тут Ирина стремительно поднимается и грудью загораживает ему дорогу.

— Нет у меня для вас лошадей, все заняты, — говорит председатель, — но… перед интересными дамами, — он разводит руками, — никогда устоять не мог. Всегда отступал. Придётся дать.

В совершенном восторге возвращаемся в Пржевальск.

А наутро с одиннадцатью вьючными ящиками, спальными мешками и рюкзаками выгружаемся у правления колхоза.

Вокруг нас собралась толпа. Опять ждём. Мы к этому привыкли. В нашей профессии приходится вечно ждать: машин, погоды, проб, результатов, денег из Москвы.

В Теплоключинке жарко. Она лежит в долине Терскей-Алатау, а наверху, в горах, только что стаял снег.

Сторожим наш багаж, его целая гора. На лице Ирины деловой трагизм. В шутку мы прозвали её «Оптимистическая трагедия».

— Успокойтесь, мой комиссар, — говорю я, — всё будет отлично.

— Нет, противная мадам, это только вы можете выдумать. Забираться на такую высоту со всем этим скарбом. Я не представляю…

— Запросто, — говорит Лена. Она убегает с Лерой.

А вот и Афанасий Иванович. Мы познакомились вчера. Он сторож курорта. Наверху, в Алтын-Аравшане, куда нам предстоит подняться, организован колхозный курорт.

— Афанасий Иванович, значит, вы тоже с нами едете? Вот хорошо, — заискивающе обращаюсь к нему.

— Чего? — он плохо слышит. Глазки с прищуром, и шрам во всю щёку. — Ась?

— Очень хорошо, что мы поедем вместе.

— Ничего не вместе, перебежали мне дорогу. Лошадей мне не дают. Вы всех забрали.

Приводят лошадей. Начинаем вьючить.

— Они подохнут с вашим грузом, — говорит Ирина. — А где же девчонки? Теперь их будем ждать. Зачем вы их отпустили?

Она как заправский конюх обращается с лошадьми, покрикивает на вьючников, на меня, командует, в своей стихии. Раскраснелась, полевая сумка через плечо… Ну, прямо-таки комиссар.

Появляются Лена с Лерой.

— Что это у вас? — спрашиваю их.

— Сартр. «Слова». Мы взяли четыре книжки, для каждого по одной.

Как мило, что Книготорг позаботился о нас, заслав Сартра сюда, в Теплоключинку.

Вьючники покрикивают, взваливая ящики на спины лошадей. Один совсем ещё мальчишка.

— Мне, — говорю ему, — лошадь подберите поспокойнее.

— Они у нас все спокойные. А вы что, тётенька, никогда на лошадь не садились?

— Нет. В первый раз, — признаюсь я.

— Так она вас всё равно через два метра скинет, вот увидите.

— Ну что зря мелешь. Ничего не скинет. Лошадь знает, кого везёт. Не бойтесь, — успокаивает старший.

Ирина уже в седле, а меня подсаживают всем миром. Лена и Лера присмирели, — как и я, ни разу не ездили верхом.

— Скинет он её, — волнуется паренёк, глядя, как я нескладно забираюсь. Мне подтягивают стремена.

— А, чепуха, — говорю я, — один раз живём!

Мой оптимизм подбадривает девчонок. А сама думаю: моя муза, муза странствий, она всегда со мной. Защитит.

Двинулись. И тут я вспоминаю когда-то где-то слышанное — «крепче держаться ногами» — и прижимаю колени к тёплым бокам Буланого.

Наш караван движется медленно. Только Ирина вырвалась вперёд, щеголяет перед нами. Ничего, мы ещё себя покажем. Подстёгиваю лошадь.

Удивительная вещь гены! Во мне заговорили девять веков моих предков военных. Как будто бы всю жизнь сидела вот так, верхом на коне. Чувство полной уверенности и никакого страха,