Джузеппе Гарибальди - [64]

Тем временем тот прибыл в Салерно, где 5 сентября узнал, что на стенах в Неаполе расклеены листовки, сообщающие об отъезде Франциска II в Гаэтэ. Мэр города, командующий Национальной гвардией, министр внутренних дел телеграммой приглашают Гарибальди как можно скорее войти в город. Он — «непобедимый диктатор», «искупитель Италии». Кроме своей собственной судьбы, власти обеспокоены прежде всего судьбой города, где столько «лаццарони» только и ждут, чтобы ослабел контроль. Вступление Гарибальди в Неаполь, как только король покинет его со своими войсками, гарантия порядка.

Пусть он приходит и поскорее — таково единодушное желание всех, кто боится беспорядков.

Гарибальди прибыл в Неаполь поездом 7 сентября 1860 года. Бурбонские войска взяли на караул. Его восторженно встречает толпа.

В самом деле, прекрасная сцена: юнга, ставший генералом, некогда приговоренный к смерти, изгнанник и флибустьер, проезжает через город в карете и устраивается в королевском дворце (он займет там самые скромные аппартаменты). Один из его первых поступков — воздание почестей (это им-то, франкмасоном!) в Сан Дженнаро[32] и присутствие при чуде «разжижения крови» в соборе и на торжественном богослужении «Те Deum»[33].

Гарибальди стал государственным деятелем. В течение несколько недель он в самом деле «диктатор», правящий на месте (и вместо). Франциска II Королевством обеих Сицилий.

Он предпринимает реформаторские меры: обязательное народное обучение, выплата пособия беднейшим. Он назначает Александра Дюма директором Национального музея, смотрителем искусств и раскопок Помпеи.

Эти меры беспокоят часть населения, которое после праздничных вечеров вновь столкнулось с привычными трудностями жизни.

Что изменилось? Неаполитанцев приглашают вступать в ряды гарибальдийских войск, вошедших в город много позднее их полководца. К «Тысяче» присоединится всего несколько десятков молодых людей — доказательство скептицизма населения, задавленного нищетой и развитием событий, на которое оно чаще всего не могло повлиять.

Кроме этой реальности Гарибальди пришлось противостоять интригам людей Кавура.

Он их предвидел. Они хотели его опередить, спровоцировать восстание в Неаполе и осуществить без него присоединение города к Пьемонту. Партия Кавура тем сильнее, что ее поддерживают слои крупных собственников, которым, как это было в Сицилии, Гарибальди, несмотря на всю его умеренность, не внушал доверия.

Он, чьей ставкой в игре была верность монархии, он, отдавший неаполитанский флот — а мог ли он поступить иначе? — военно-морскому флоту Сардинии, чувствует, что его хотят одурачить с помощью всех этих уловок, цель которых — его парализовать.

Посланники Кавура прежде всего сами разочарованы ситуацией, сложившейся в Неаполе. Им непонятен этот Юг, так резко отличающийся от Пьемонта. Маркиз де Вилламарини так пишет Кавуру 7 сентября, в день приезда Гарибальди в Неаполь: «На улицах несколько человек из народа, но массы пребывают в недостойной апатии… Ни воли, ни достоинства, ни мужества… Наряду с честными патриотами и либералами собираются люди, способные совершить любое преступление, субъекты с бурной репутацией, скрывающиеся от правосудия, или беглые каторжники, которые ради того, чтобы другие забыли о совершенных ими злодеяниях или ради того, чтобы добиться доверия и богатства, или даже ради осуществления личной мести, вносят свой вклад в политические потрясения, при которых рождается новый порядок».

А Гарибальди пишет: «Несколько дней, проведенных в этом городе, вызвали у меня скорее отвращение, в частности из-за интриг так называемых защитников монархии…»

В Неаполь прибыл Мадзини. Он советует идти на Север, к Риму. Но остается еще Франциск II, ставший лагерем в Гаэтэ с армией в пятьдесят тысяч человек. Гарибальди хочет выполнить свою миссию до конца: уничтожить эту монархию, сломив ее военную силу. Итак, он двинет свои войска к реке Вольтурно. Там, в Джайаццо, в отсутствие Гарибальди, вынужденного отправиться в Палермо, его войска были разбиты бурбонскими солдатами.

В то же время крестьяне, спровоцированные епископом из Изернии, при поддержке войск Франциска II подняли восстание. Его нужно было подавить.

Итак, война не закончена: она снова противопоставит итальянцев во главе с молодым королем Франциском II, отец которого был одним из самых жестоких монархов во всей Италии, другим итальянцам, «защищающим священное дело своей страны».

Последний бой, но жестокий, так как среди гарибальдийцев будет более трехсот убитых и три тысячи двадцать восемь раненых. Речь идет не о фиктивной войне, а о подлинном конфликте, столкнувшем отжившую политическую структуру с новым режимом, который отнюдь не будет гарибальдийским.

Гарибальди, который не имеет возможности создать свое собственное государство и никогда к этому не стремился, открывает это постепенно, по мере того, как обнаруживает происки Кавура.

В Турине правительство не бездействовало. Раз было невозможно помешать победам Гарибальди и опередить его в Неаполе, раз в этом скрытом соперничестве Гарибальди с Кавуром столько сражений было проиграно — необходимо было выиграть войну.