Джузеппе Гарибальди - [65]

Кавуру известны планы Гарибальди: тот открыл их английскому послу как только прибыл в Неаполь. На расспросы сэра Генри Эллиота он ответил с полной определенностью: «Мои намерения ясны и справедливы: я собираюсь дойти до Рима. Когда мы овладеем этим городом, я преподнесу Виктору Эммануилу корону объединенной Италии. Освобождение Венеции будет его заботой… Рим — итальянский город… Каковы бы ни были препятствия, даже если возникнет угроза потерять все, что я выиграл, меня ничто не остановит. У меня нет другого пути, кроме Рима: объединение Италии должно завершиться».

Но как раз этого Кавур не может допустить. В Риме стоит французский гарнизон, и Наполеон III, при всем понимании ситуации, будет защищать папу. А Турин совершенно не хочет конфликта с императором.

Следовательно, с ним нужно начать переговоры. Можно разыграть прекрасную партию. Рим оставят папе, город защитят от Гарибальди, этого сторонника войны до победного конца. Но за оказанную ему услугу Наполеону III придется заплатить.

И этой платой будут папские государства, которые перейдут в пьемонтский кошель. Войска через Марки и Омбрию направятся к Неаполю. Они сомнут папских солдат, которыми командует французский генерал Ламорисьер, но они не тронут Рима и положат конец владычеству над Неаполем и Сицилией этого флибустьера Гарибальди.

Император в тупике. Чтобы выйти из него, он вынужден принять в Шамбери 28 августа 1860 года посланцев Кавура.

Переговоры были короткими. Наполеон III сказал Ла Фарина, министру внутренних дел Кавура, и генералу Чалдини, который должен командовать войсками: «Действуйте, но действуйте быстро».

Наполеон III сообщил телеграммой своему министру иностранных дел: «Господин Фарин говорил со мной очень откровенно. Вот его цель и цель господина Кавура: овладеть движением, сохранить для папы наследие Святого Петра, помешать какому бы то ни было нападению на Венецию, все еще остающуюся в руках Австрии…»

И когда итальянские войска пойдут на Неаполь, император выскажется еще яснее: «Я хочу угрожать, но не действовать».

18 сентября папские войска Ламорисьера разбиты в Кастельфидардо, сардинские войска овладели Анконой и Перузой. Они вошли в Неаполитанское королевство. Вся центральная Италия, за исключением Рима, попала под власть Виктора Эммануила II.

Кавур выиграл. Он сумел в последний момент завладеть плодами, сорванными Гарибальди.

Гарибальди полон горечи. Но связан своими собственными обещаниями, своей политической линией — верностью Виктору Эммануилу II, своей наивностью.

Он написал 11 сентября письмо королю с просьбой отстранить Кавура, но тот уже 8 сентября добился от Виктора Эммануила II полной поддержки своей политики.

Для Гарибальди, обратившегося к своим солдатам с воинственным воззванием: «К оружию, мужественные воины полуострова, к оружию…», призывая их готовиться к борьбе за овладение Римом, — это поражение. Италия не будет объединена полностью. Не только Венеция останется в руках австрийцев, но и Рим — в руках папы. Объединение Италии решается путем дипломатических компромиссов, и поход «Тысячи» — единственная инициатива, вырвавшаяся из-под контроля Кавура, иными словами, государства.

Но неравенство между Кавуром и Гарибальди, между силами, которыми каждый из них располагает, степенью их политической гибкости так велико, что отныне Кавур может полностью воспользоваться плодами гарибальдийского похода.

Сардинские войска с королем Виктором Эммануилом II во главе первыми вошли в Капую. «Они нашли в нас братьев», — скажет Гарибальди.

Столкновений удалось избежать, но ценой капитуляции Гарибальди и его отказа от своих целей. Его соратники, которых он просил включить в состав регулярной армии, на деле выброшены из ее рядов, 15 октября I860 года он подписал декрет, которым передавал диктатуру «в руки короля с момента его прихода». 26 октября на дороге, ведущей в Теано, государь и Гарибальди встретились.

Все стало на свои места — король не захотел, чтобы гарибальдийцы были в первых рядах предстоящего сражения. Слава должна достаться королевским войскам!

«Они поставили нас в хвосте», — пишет Гарибальди.

Он теперь всего лишь гражданин. Он может вернуться в Неаполь рядом с королем, под проливным дождем, толпа может в своих приветственных криках объединить его имя с именем короля — он прекрасно понимает, что у него нет больше возможности проявить какую бы то ни было инициативу.

«С людьми поступают, как с апельсинами, — жалуется он адмиралу Персано, командующему Сардинским флотом. — Когда сок выжат до последней капли, кожуру просто выбрасывают».

26 октября плебисцит подтвердил, что Неаполь, Сицилия, Омбрия и Марки отныне присоединены к королевству Виктора Эммануила, короля, которого в Теано Гарибальди приветствовал как «короля Италии».

Гарибальди — самый знаменитый из тех, кто одно время против сардинской монархии — когда она приговорила его к смерти, — часто вопреки ей и, наконец, вместе с ней создал это королевство. Но отныне он вызывает тревогу. Как внушал беспокойство в 1834 году, когда участвовал в заговоре в Генуе.

Он сам и обстоятельства изменились, но политика по-прежнему остается «государственным делом», а Гарибальди — вне государственной машины.