Джокер, или Заглавие в конце - [47]

Подтверждалось отчасти уже мне известное. У Монина с родителями Ромы были давние отношения, со времен работы в НИИ. Павел, отец, ушел из науки в бизнес — один из тех, кто увлекся тогда новизной недоступных прежде возможностей, готов был начать, как многие, больше на энтузиазме, если не назвать это авантюризмом. Почти вся прибыль в первые полгода уходила на аренду помещений для двух магазинов (компьютерные программы, игры, что-то еще), на зарплату четырем нанятым продавцам. Офиса у него еще не было. Евгений Львович вспомнил с улыбкой, как Павел пригласил его отметить первый навар, сотни три долларов, по тем временам это были деньги, можно было прожить чуть ли не месяц. Накупил сыру, колбасы, мяса, тоже тогдашней роскоши. И этот рыжий Рома ездил по маленькой комнате на детском велосипеде. Романтическое начало.

Проблемы, как водится, начались потом. Монин узнавал о них больше от жены Тольца, сам Павел все неохотней откровенничал о делах со старшим другом, когда-то учителем. Его можно было понять. От прежней науки отставал все безнадежней, если и жалел об упущенном, наверстать ничего не мог, ученые разговоры поддерживать словно стеснялся, помалкивал. Как уклонялся и от разговоров о реальности нового бизнеса — она, эта реальность, могла показаться оскорбительной для интеллигента старого склада, каким он продолжал считать Монина. В этом Тольц был не совсем прав, ректор достаточно ориентировался в сложившихся отношениях, морализаторство ему было чуждо. Подробности даже я мог представить по криминальной хронике.

Когда в офис к Тольцу заявились двое красномордых милицейских с предложением защищать от других таких же (крышевать, по-нынешнему говоря), Тольц их послал куда полагается. Но когда время спустя его остановили для разговора посреди безлюдной дороги, счел нужным поискать защиту солидную. Ею оказался Пашкин, то есть отец студента. Службу в органах он уже оставил, но сохранил там связи и сам как раз начинал бизнес. Серьезный человек. Тольц его взял в компаньоны, бизнес стал разрастаться. Ну а потом, как бывает, компаньон начал прибирать все к своим рукам, перехватывать акции. Больше был приспособлен к такой деятельности, по службе набрался опыта.

Стоило ли объяснять дальше? Известные технологии. Сочиняется фальшивый протокол внеочередного собрания, самозваный директор тут же подписывает договор о купле — продаже с какой-нибудь фиктивной однодневкой, судьи подкуплены. Пока будешь доказывать подделку, на твои счета наложат арест. Ну что я вам рассказываю, махнул рукой Монин. Некоторым достаточно первых намеков, до недавних интеллигентов доходит не сразу. У Тольца хватило то ли характера, то ли старомодной наивности, чтобы пока держаться, он до последнего времени предпринимал разные ответные шаги, не так уж был беззащитен, кое — чему успел научиться. Пока не сгустилось совсем всерьез — когда ему пришлось иметь дело не только с Пашкиным, но и с семейством Измайловых… Вы что, этого не знаете? — уловил мое невольное движение Монин.

Да, вот это была для меня действительно новость. Евгений Львович кратко мне пояснил. Этот Пашкин время назад ухитрился что-то продать Измайлову, кажется, сеть автозаправок, которую Тольц считал своей. Та же история. Подделанные документы, налоговая инспекция, суд, проверки. Насколько ректор мог судить, Измайлову эти заправки не особенно были и нужны. Его бизнес на порядок, если не на два, крупнее, чем у этих обоих. Нефтепереработка, строительный бизнес, металлургия. Между прочим, еще и сеть фитнес — центров в Москве, в перспективе, не исключено, для дочки, добавил Монин. Девушка, кстати, оказалась не просто в курсе некоторых дел, она его по пути немного просветила насчет деталей.

— Пришлось, правда, уговаривать охрану, чтобы ей позволили сесть в мою машину, одну ее без присмотра не оставляют. — Ректор усмехнулся. — Можете посмотреть из окна, если оно выходит во двор. И сейчас остались дежурить у подъезда, целый кортеж.

— Тоже боятся похищения? — спросил я.

— Думаю, скорей чтобы не убежала из дома. — Он усмехнулся опять. — Как я понял, уже пробовала. Но с тех пор все-таки повзрослела и о бизнесе говорит с пониманием.

Оба, и Тольц и Пашкин (Монин имел в виду, конечно, родителей), ищут союза с ее отцом, тот, похоже, просчитывает. А дети волей судеб оказались не просто ее сокурсниками, но вдобавок поклонниками. Хотя трудно сказать, только ли волей судеб. Пашкин с девушкой познакомился еще до университета, отец его мог направить. Со стороны не разобрать, насколько у сына интерес личный, насколько деловой, а возможно, семейный. Для Пашкиных породниться с таким человеком — значит выйти на другой уровень отношений, во всяком случае, деловых. Другое дело Тольц, он об увлечении сына скорей всего до сих пор не подозревает. А для Измайлова не так уж важно, чью сторону выбрать, Пашкина или Тольца, оба не особенно ему интересны. Если бы не дочь. Она с обоими кокетничает, это естественно, отчего бы нет?..

Да, ректор знал о студентах больше меня, я уже перестал удивляться. Эта Лиана по дороге, в машине, с ним сверх ожиданий разоткровенничалась. (Ну и девка, не мог не оценить я. Могла говорить о таких вещах с таким человеком, никакого стеснения. Со мной выглядела другой. И он ведь поддался, растаял, не сумел или не захотел уклониться. Зачем ей это могло быть нужно? Посоветоваться со старшим? О чем?) Пашкин, оказывается, побывал недавно у них в гостях, хотел понравиться маме. Рассказывала об этом с усмешкой, как-то по-женски трезво. (Именно по-женски, их трезвость иной раз просто пугает, вы не замечали? — посмотрел на меня Монин. Если они, конечно, не влюблены.) Не то чтобы и вправду обдумывала свой выбор — примеривала, играла. Насчет Ромы поинтересовалась у Евгения Львовича, действительно ли он такой способный, как она от кого-то слышала. (Ну как же, кивнул я, гениальность не дает ей покоя.)