Джими Хендрикс - [32]

Чандлер вытащил его: оплатил убытки, загладил дела с полицией и другими властями, только вот был ли возвращён паспорт или арестован до конца гастролей, остаётся неизвестным.

Джими, будучи Джими, продолжал выступления, как будто ничего не случилось, как–то справляясь и с трудностями и болью, играя зашитой рукой. Однако, ссора хотя и казалась забытой на первый взгляд, но в глубине Джими был далёк от прощения и забвения. И это вместе с творческими неудачами Ноэла, их разногласиями по поводу техники звукозаписи, и общим недовольством Джими, очень способствовало ощущению того, что распад группы неизбежен.

Во второй половине января Опыты отправились в свою вторую поездку по Штатам, гастроли были рассчитаны почти на два месяца, на сей раз они были во главе, а вместе с ними выступали Animals, Soft Machine и Eire Apparent. В этой поездке не было зависти и раздоров между различными участниками, что так досаждало Хендриксу в прошлый раз, он даже сдружился с ребятами из Eire Apparent. Их музыка заинтересовала его настолько, что в следующем, 1969, он стал продюсером их альбома Sunrise.

Эти гастроли только увеличили неудовлетворённость Джими своими выступлениями. К тому времени, когда турне достигло Калифорнии, в Anaheim Convention Hall он больше не мог быть на сцене таким, каким его хотела видеть публика.

— Они хотят, чтобы я был обезьяной на сцене, — говорил Джими, и больше делать этого не мог. Все билеты на концерт были проданы, что стало давно уже нормой. Он вышел на сцену перед огромной аудиторией, играл свою музыку, но без привычного зрителям трюкачества, изображающего сумасшедшего, что стало уже его товарным знаком. Толпа была разочарована. В итоге, как поклонники, так и критики назвали его «не заводным».

Они не заметили, что в нём произошёл разрыв между его долгом доставлять удовольствие публике и долгом быть самим собой, и его глубоким желанием, чтобы его музыка была полноценной и воспринималась сама по себе, без помощи той сценической рутины, благодаря которой он стал так знаменит. Ни публика, ни критики не понимали, что его разрывало на части сознание того, что в этом случае его выступления превратятся в пустое техническое повторение.

— «Поп–рабство», — назвал это Джими, и говорил мне, — вся беда этого проклятого бизнеса в том, что народ старается побыстрее и побольше нарубить капусты, вот и продают себя в рабство публике. Они заставляют себя быть такими, пока не истощат себя. Поэтому группы и распадаются. Они изыгрываются.

Джими также сказал мне, что ко времени окончания американских гастролей, он понял, что необходимо сменить стиль, найти свежее звучание, и что у него много разных идей на этот счёт, идей, которые он хочет воплотить, одна из них — это строительство студии, своей студии–мечты.

В это же время давление мира бизнеса всё усиливалось.

С их точки зрения гастроли оказались очень успешными, несмотря на изнурительный и хаотичный график концертов и несмотря на личную неудовлетворённость Джими. Конечно, были и беспорядки, и случаи, когда тысячи поддельных, стоимостью в один доллар, билетов попадали в продажу, так что многие, придя на концерт, не могли попасть в зал и оставались снаружи возбуждённые и недовольные. Однако Джими это всё мало беспокоило.

Единственное, что его беспокоило, это группиз, но тут всё было в порядке. И, растворяясь в них, Джими изливал своё недовольство. Такой вот способ отомстить истеблишменту. Куда бы он ни приехал, ему тут же попадались «юные нежные штучки», как он обычно их называл. У него было так много кошечек, рассказывал он мне, что он мог жить ими вместо еды: «кошечку на завтрак, кошечку на обед и кошечку на ужин».

Помнится, Эрик Бёрдон как то сказал мне:

— Джими очень любил женщин, его очаровывала прелесть цыпочек. И я думаю, так как я с ним много общался, это потому, что он воспринимал всё изнутри. Похоже, нам никогда не понять, какими злыми могут быть эти цыпочки. И ты пытаешься изучить это зло, приблизившись к нему вплотную. Зло трётся о тебя и переходит в тебя. И прежде чем ты осознаёшь, что случилось, твои кулаки уже гуляют у кого–то по лицу, хотя они не должны, а может и должны. Я не знаю. Создаётся ощущение, что попал не в своё кино. И Джими прошёл через все переделки, какие тут могут быть, дружище. Ты должен пройти, если ты настоящий артист, или ты проиграешь.

Джими, казалось, не очень радовал тот факт, что родители тех девочек, что прошли сквозь его руки, могут его пристрелить, если узнают, что он воспользовался их маленькими драгоценными дочурками. И он видел в этих родителях, попросту говоря, своих врагов.

Но даже эти «юные нежные штучки» начинали надоедать. Джими говорил мне:

— Бывало много раз, я уже почти засыпал после очередной ночной оргии и тут раздавался деликатный стук в дверь. Голый, я ковылял к двери и выглядывал наружу. А там соблазнительная маленькая штучка и спрашивает, нельзя ли ей войти, и чаще я говорил «да». А иногда прихожу, а цыпочка, как–то сумев пробраться в номер, уже в моей постели, и если я в не настроении, зову кого–нибудь из роуди, чтобы выдворить её вон.