Джими Хендрикс - [31]

Несмотря ни на всё, Джими принял участие в концерте «Рождество шагает по планете», проводимом в театре Олимпия. Всё было очень мило, но с финансовой стороны стало ясно, что они засиделись.

Всем стало казаться, что нет будущего для такого рода форумов с творческой атмосферой концертов, в которых Джими себя чувствовал наиболее легко и хотел, чтобы все это тоже чувствовали.

Но, несмотря ни на всё, для Джими и его группы этот год оказался хорошим. И, чтобы окончить главу на весёлой ноте, остаётся вспомнить, что Опыты были выбраны читателями газеты ММ третьей по популярности группой в Англии, а сам Хендрикс провозглашён Музыкантом года читателями и ММ, и Disc.

Глава 6. Любовь и смятение

Студийные записи, над которыми работал Хендрикс всё лето 67–го, вылились в следующий альбом, Axis: Bold as Love, изданный в марте 1968. Однако Джими к тому времени так далеко ушёл вперёд, что новый альбом казался ему во многом историческим прошлым. И, кроме того, много всего случилось, прежде чем наступил март.

В январе группа вновь приехала в Швецию. Их предыдущее появление здесь в мае 1967, хотя и было кратким, но уже перед их, всего лишь вторым приездом Джими знали все дети цветов и почитали за идола. Его плакаты смотрели с витрин магазинов и украшали стены жилищ большинства хиппующего населения Швеции, а продажа его пластинок в Швеции была феноменальной. Джими уверяли в том, что ему будет оказан бешенный, праздничный и радушный приём.

Тем не менее, Хендрикс был далёк от счастья. Ему досаждал шум в голове. Джими–вне–сцены был мягким, глубоко–чувственным человеком, но иногда вдруг становился агрессивным, делая выпады и словом, и физически в такой степени, что становилось страшно.

Много разных людей заметили эту его способность меняться. Эрик Бёрдон, например, мне говорил:

— У Джими эти крайности в характере. Он и день, и ночь. Я бы сказал шизофреническая натура. Но на самом деле, как и всякий в музыкальном бизнесе, Джими просто экстремист.

И если Джими становился всё более неуравновешенным, то в нём также росло чувство одиночества. Случайно, в лондонском клубе Speakeasy я встретил девушку, шведку из Гётеборга, она видела Хендрикса тогда в январе 1968. Её рассказ о их неожиданной встрече показывает, хотя и очень кратко и незаконченно, ту отчаянную степень одиночества Джими.

— Мы с подружкой, — рассказала она мне, — увидели на афише, что Опыты Джими Хендрикса находятся в нашем городе и, идя по улице, обсуждали, где они могли бы остановиться. Я сказала, что уверена, что они в отеле Опелан. И как раз в этот момент большой лимузин, проезжая мимо нас, остановился, кто–то высунулся из окна и спросил, не хотим ли мы поехать с ними в Опелан, пропустить по рюмочке. После того, как мы поняли, что они из Опытов, мы согласились и поехали с ними в Опелан. В отеле, в баре, нас ждал Джими.

— Мы выпили несколько рюмочек, было очень весело. Но мы решили, что пора уходить, когда он предложил подняться к нему в номер.

Таким был Хендрикс 3 января 1968, суперзвезда, приехавший в Швецию с триумфом, но не сумевший достичь того же с двумя местными простыми девчонками, после того, как он послал машину, чтобы снять кого–нибудь на улице для него. На следующий день он превратил содержимое своего номера в груду обломков.

Когда во время нашей следующей встречи в Нью–Йорке я попросил рассказать, что же тогда произошло, он объяснил это так:

— Дружище, мы приехали в Швецию на гастроли и я действительно хотел немного вздремнуть. Я думал, что номера в гостинице для нас зарезервированы, ведь обычно об этом заботятся заранее. Однако когда приехал, узнаю, что нас отказались принять две дюжины отелей. — И улыбаясь воспоминаниям о своих весьма сумбурных подвигах, добавил, — Клянусь жизнью, не могу понять почему!

— Тем не менее, прождав в баре, мы получили номера в том самом отеле. Находясь в полном смятении, я, наконец, почувствовал, что освободился и могу собраться с мыслями. Потом эта ночь, я не помню в котором часу, я был на взводе, мы с Ноэлом как всегда начали спорить, и похоже крепко подрались. Из–за чего не помню, помню только, что утром проснулся в тюрьме. Одно могу сказать, — и он опять улыбнулся, — шведские тюрьмы далеко не так хороши, как шведские девочки.

Другие гости отеля рассказывали так. Кто–то играл на барабанах и гитаре в номере Хендрикса, потом были вопли, и вопли продолжались всю ночь, пока не вызвали полицию. То, что они слышали, было злобной дракой Джими и Ноэла, последовавшей за воплями Джими, дошедшего до пьяной истерии, во время которой он крушил всё, что попадалось на глаза внутри номера. Шведские газеты писали, что причинённый ущерб превысил 400 фунтов. Потребовалось трое полицейских, чтобы его остановить, и немало времени, чтобы успокоить. Под надзором полиции он был отправлен в больницу, где ему наложили швы на руку, которую он сильно поранил, затем его забрали из больницы, отобрали паспорт, и бросили в тюрьму.

Когда Час Чандлер увидел его на следующее утро, растрёпанного и всё ещё пьяного, сидящего на полу камеры, он спросил в отчаянии:

— Что случилось?

— Я не помню, — сказал Джими. — Ты уверен, что всё это мне не приснилось?