– Забавной? – Джеральдина изумленно взглянула на него, и он кивнул.
– А почему бы и нет? – Его глаза светились мягким янтарным светом. – Ведь не так уж часто девушка готова лишиться своей… невинности, чтобы защитить лучшую подругу!
Джеральдина вспыхнула.
– Она теперь мне не лучшая подруга…
– И еще ты говоришь, что ты не девушка.
Хотя я сомневаюсь в этом, – издевательски произнес он.
– И потом, она же не знала, что вы захотите меня… меня…
– Что – тебя? – У Бенджамена загорелись глаза. – Соблазнить?.. Пожалуй, не знала.
– Ну, тогда…
– Я ей предложил кое-что похуже.
– Что вы хотите сказать? – Джеральдина насторожилась, и все прежние сомнения вернулись к ней. – Что… что было в той записке?
Бенджамен колебался. Потом тихо сказал:
– Какое это имеет значение? Она испугалась, вот и все. И решила использовать тебя в качестве подсадной утки.
Девушка вздрогнула – это прозвучало на редкость холодно, грубо, жестоко. Да, Каролина обошлась с ней так же, как и с Александром, – тут уж ничего другого не скажешь, – расчетливо, не по-человечески бессердечно.
А если… Вероятно, Каролине и в голову не приходит, что она может остаться в Фирмбридже. Подруга уверена, что Джеральдина поспешит вернуться в Нью-Хэмппорт – передать, что поручил ей Александр, и объясниться с ней.
Наверняка опытная актриса не сомневается, что сможет отклонить все возражения и обвинения Джеральдины так же легко, как могла бы убедить в чем угодно Александра. И пожалуй, если бы в Фирмбридже Каролину ждал бывший муж, ее план сработал бы.
Но Александр умер, и Каролина этого не знает и не узнает, пока ей об этом не скажет она, Джеральдина. А что, если не звонить Каролине? Пусть теперь она попереживает, помучается угрызениями совести. Пусть погадает, что Александр сделал с ее милой подругой!
Какая хитрая штука жизнь, просто детективная история!..
Бенджамен с интересом следил за сменой чувств на взволнованном женском лице. Затем тяжело вздохнул и бесстрастно произнес:
– Ну ладно. Раз я не могу тебя уговорить…
– Нет! Подождите! – Джеральдина вытянула руку и отдернула ее, когда прикоснулась к его темно-серому шерстяному джемперу. – Я хочу сказать, что еще не… не решила… Я… я, пожалуй, останусь.
Бенджамен опустил глаза. Но что он хотел скрыть: радость, внезапную досаду или еще что-то?
– Почему? – глухо спросил он. – Почему ты вдруг передумала? Из жалости?
– Из жалости? – недоуменно воскликнула Джеральдина. – Конечно нет! Но, во всяком случае, и не из-за вас. Из-за самой себя, скорее всего.
Она замолчала, затем с достоинством выпрямилась и сказала:
– Я верю тому, что вы сказали о Каролине… – Девушка судорожно сглотнула. – Если… если я вернусь в Нью-Хэмппорт, мне придется сообщить ей, что Александр умер. Почему… почему это должна делать я?
Бенджамен посмотрел ей в глаза и удовлетворенно кивнул.
– Действительно, почему?
– Я хочу сказать, зачем мне снимать ее с крючка?
– Меня в этом убеждать не надо, – коротко ответил Бенджамен, и Джеральдина услышала, как у нее бешено забилось сердце.
– Но если я… – осторожно подбирая слова, продолжил она, – здесь останусь…
– Условия? – просил он, и Джеральдина, почувствовав знакомую боль в груди, вспомнила, что утром не выпила лекарство.
– Да, мы должны кое о чем договориться, – твердо произнесла она. – Мы… то есть, если я здесь останусь, я буду… работать.
– Разве я возражаю?
– И… и, конечно…
– Ради Бога! – У Бенджамена лопнуло терпение. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Не надо! Я уже говорил: тебе нечего меня бояться.
Надеюсь, ты не думаешь, что я буду тебе навязывать свое общество? Я просто предложил получше узнать друг друга, только и всего. Если ты почувствуешь, что тебе это не нужно, забудь, что я есть!
И он стремительно вышел из гостиной, переоборудованной в мастерскую, громко захлопнув за собой дверь.
Джеральдина, постояв некоторое время в замешательстве, подошла к мольберту.
Нежные черты молодой женщины были изображены с таким искусством, что не могло быть никаких сомнений: Бенджамен – талантливый художник. И уж конечно великолепный любовник, прекрасно разбирающийся в нюансах страсти.
Забыть, что он здесь?!
У Джеральдины пересохло во рту, когда она мысленно повторила его слова. Она пыталась представить, как бы он отреагировал, если бы ему стало известно, что она боится не его, а себя, своего тела, которое жаждет его ласк, и своих желаний, которые не всегда может обуздать.
Каролина рисковала, когда послала ее сюда, но она сама рискует еще больше, решив здесь остаться. Захотел бы он, чтобы она осталась, если знал, что она вовсе не та здоровая молодая женщина, за которую он ее принимает?
Как он поведет себя, если откроет ее тайну?
И почему ей так не хочется, чтобы это случилось?
Пока жива была мать, Джеральдина по сто раз на дню слышала, что болезнь никогда не позволит ей жить так, как живут все люди вокруг.
«Береги себя», – неустанно повторяла мать и не одобряла многих поступков дочери, особенно совершенных самостоятельно, без ее разрешения. «Ты хочешь моей и своей скорой смерти, доченька», – звучало с утра до вечера. Боже, это был какой-то ужас, а не жизнь!
Джеральдина еще раз посмотрела на портрет и улыбнулась.
