Как это все было волнительно, как неожиданно для Джеральдины.
– Я… я не могу.
Господи! Заладила как попугай, причем говорит то, что на самом деле не соответствует действительности!
– Почему не можете? – Бенджамен опять стал резок. – Сами же сказали, что хотели пожить здесь пару недель. Почему бы вам не остаться? Обещаю, что не буду… докучать вам.
Впрочем, думаю, вы и сами знаете, что вам нечего меня бояться… Разве вы забыли, что было вчера? Когда я… Когда мы… – Он умолк, разозлившись на себя за то, что запутался в словах.
У Джеральдины горели щеки.
– Вы не понимаете, – с трудом выдавила она, чувствуя, что пришел момент быть до конца честной. – Есть вещи, которые вы… вы обо мне не знаете…
Бенджамен посмотрел на нее с усмешкой.
– Думаю, я знаю почти все, что мне нужно знать, – сухо заметил он, но не удержался и внезапно ласково коснулся ее щеки. – Вы слишком невинны для того, чтобы у вас была настоящая тайна. Откройте ее мне, и я решу, не принесет ли мне морального вреда ваше пребывание здесь.
Он явно не принимал ее всерьез, и она раздумала признаваться. Да и нужно ли ему об этом говорить? – спросила себя Джеральдина.
Мы ведь совершенно чужие люди, хотя чуть не стали близки. Я уеду из Фирмбриджа и никогда больше с ним не увижусь.
От этой мысли в груди странно заныло.
И Джеральдина поняла, что на этот раз дело не в ее больном сердце, но легче ей не стало.
Если она останется, то как скрыть от него свою болезнь? Он рано или поздно увидит, что она принимает таблетки, или сам их найдет. Бенджамен – человек образованный. Возможно, он знает, что это за лекарство и от чего его прописывают. Ей было страшно даже думать, что будет, если он узнает о ее тайне.
– Вы что, боитесь здесь остаться? – Взгляд Бенджамена ожесточился, в нем появилось легкое презрение. – Я же сказал, что не буду вас беспокоить… если вы сами не захотите.
Джеральдина вся дрожала.
– Это невозможно.
– Но почему?
Девушка отрицательно покачала головой, вдруг ощутив сильную тревогу. Она ничего не могла объяснить ему, не выдав себя, и тщетно пыталась придумать какую-нибудь другую причину.
– Я хотела здесь поработать. Спокойно поработать над книгой, – сказала наконец Джеральдина, решив остановиться на полуправде. – Думала, в доме никого нет.
– Над книгой? – Бенджамен нахмурился. – Вы имеете в виду рукопись, которую я нашел в машине?
– Это… роман, – ответила она, вдруг утратив всю свою решимость. – Для девушек… Я хотела доработать и немного сократить его.
– Ну и ну! Писательница, да и только, – произнес Бенджамен, качая головой.
– Я предпочитаю, когда говорят… автор, – поправила она, и он усмехнулся.
– Да вы, никак, феминистка, мисс Корнфельд? – поинтересовался Бенджамен.
– Я понимаю, вас это забавляет, – усмехнулась она. – Но я серьезно отношусь к моей работе.
– Охотно верю. – Он смотрел на нее прищурившись. – Значит, вы хотели найти в Фирмбридже… уединение?
Джеральдина подняла голову, тихим голосом произнесла:
– Можно сказать и так, – Понятно. – Бенджамен помолчал, опершись рукой на каминную полку рядом с ней, затем спросил:
– И мое присутствие будет вас отвлекать?
Девушка пристально посмотрела в его смеющиеся глаза, повернулась и вышла в холл.
Она занялась своими сумками, что-то проверяла, перекладывала безо всякой на то необходимости. Но, почувствовав его присутствие за спиной, собралась с духом, обернулась и посмотрела ему в глаза.
– Я не благодарю вас за гостеприимство, мистер Маккеллэни…
– Мистер Маккеллэни! – раздраженно передразнил ее Бенджамен и нетерпеливо дернул себя за волосы на затылке. – Джеральдина, давайте прекратим эту дурацкую игру! Вы ведь знаете, что никуда не уедете. Я не… я не отпущу вас! Во всяком случае, сейчас. – Он смотрел на нее в упор. – Нам нужно время обо всем поговорить… Ну, ради Бога, неужели вы не понимаете? Мы не можем просто так… расстаться. Я не желаю этого!
Бенджамен тяжело вздохнул, снова помолчал, потом произнес уже гораздо спокойнее, если не умоляюще:
– Пожалуйста, постарайтесь меня понять, Джеральдина. Я хочу, чтобы вы остались.
Девушка задрожала как от озноба. И он тут же взял обе ее руки в свои, чтобы согреть их.
– Да не смотрите вы на меня так, – попросил Бенджамен. – Я понимаю, что пока не сделал ничего, чтобы вызвать ваше уважение и хорошее отношение к себе. Но, поверьте мне, у меня тоже есть чувства, и вы не представляете, как я себя казню за то, что так жестоко обошелся с вами.
– Вам нечего себя…
– Черт побери, позвольте мне самому оценивать свое поведение!
Бенджамен посмотрел на ее захваченные им руки, и она вздрогнула, увидев, сколько нежности он вложил в этот жест. Еще мгновение, и он начнет целовать каждый ее пальчик, каждый ноготок…
– Если вы останетесь, я, по крайней мере, смогу думать, что немного вам… нравлюсь.
Джеральдина попыталась освободиться.
– А… а что вы собираетесь делать? – спросила она. – Тоже здесь останетесь? Вы, кажется, говорили, что живете в Италии. Когда думаете туда вернуться? Как вы можете позволить себе потерять столько времени в Фирмбридже?
Бенджамен чуть поморщился, услышав упрек в ее словах, и тихо сказал:
– Раз Александр умер, я остался в Фирмбридже. Мне надо уладить его дела.
