Дюма. Том 73. Путевые впечатления. В России. (Часть первая) - [8]

Екатерина отменила этот закон.

Павел его восстановил.

Следствием этого нового распоряжения стали два достаточно серьезных происшествия.

Некий генерал, кучер которого не узнал экипаж императора, был задержан прямо на улице, обезоружен и посажен под арест на две недели.

Когда срок ареста закончился, генералу хотели отдать шпагу, но он отказался взять ее, заявив, что это почетная шпага, которая была пожалована ему Екатериной Великой и которую никто не имел права у него отбирать.

Павел осмотрел шпагу и увидел, что она в самом деле золотая и украшена бриллиантами. Тогда он призвал к себе генерала и лично вернул ему шпагу, заверив, что никакого зла на него не держит, но, тем не менее, приказывает ему в течение двадцати четырех часов отбыть в армию.

На этот раз происшествие окончилось благополучно, но так случалось далеко не всегда. Один из наиболее отважных бригадиров императорской армии, г-н Лихарев, заболел у себя в деревне, и врачи прописали ему лекарство. Госпожа Лихарева не захотела никому доверить покупку лекарства и сама поехала в Санкт-Петербург, не зная об указе, изданном в ее отсутствие.

На свою беду, она столкнулась с императором, прогуливавшимся верхом, и, в своем неведении, продолжала путь, не воздав государю полагавшихся ему почестей.

Император послал вдогонку за экипажем офицера. Кучер и трое выездных лакеев были отданы в солдаты, а графиня отправлена в тюрьму.

Граф скончался от испуга, узнав эту новость, а графиня сошла с ума, узнав о смерти мужа.

Внутри императорского дворца был установлен не менее строгий этикет.

Любой дворянин, допущенный к целованию руки государя, должен был при поцелуе громко чмокнуть губами и ударить коленом о пол.

Князь Григорий Голицын, потомок древних литовских князей, чья семья со времен Михаила Ивановича Булгакова носила прозвище Голицыны, происходящее от слова голица («латная рукавица»), полагал, что он такого же знатного происхождения, как сын герцога Гольштейн-ского и принцессы Ангальт-Цербстской, и при целовании руки государя недостаточно громко чмокнул губами и недостаточно сильно стукнул коленом о пол, за что был на месяц посажен под арест.

Среди всех этих причуд царя его охватила еще одна, которая самым естественным образом приводит нас к графу Кушелеву-Безбородко: то был приказ бездетному князю Безбородко выдать его племянницу за графа Куше-лева, который вместе с Павлом находился в гатчинской ссылке.

Бракосочетание совершилось,

А поскольку Безбородко умер бездетным, так же как его брат и племянник, то сын графа Кушелева и мать князя Безбородко объединили состояния Безбородко и Кушелевых.

Отсюда происходит несметное богатство графа Григория Кушелева, из окон которого до шести утра лился на площадь Пале-Рояль такой яркий свет.

II. КАРАВАН

Объясним теперь, каким образом граф Кушелев и его семья оказались в Париже, в гостинице «Три императора».

Год назад граф Кушелев решил совершить путешествие по Польше, Австрии, Италии и Франции, в то время как его младший брат задумал поездку по Греции, Малой Азии, Сирии и Египту.

Граф Кушелев сделал то, что сделал бы на его месте граф Монте-Кристо: он взял переводные векселя на два миллиона на имя всех Ротшильдов — в Вене, в Неаполе и в Париже — и после этого отправился в путь.

В это путешествие он взял с собой всего лишь двенадцать человек.

Сопровождало этих двенадцать человек, а вернее графиню, некое почти бесформенное существо, более всего напоминавшее муфту.

То была ненаходимая в своей длинной шерсти маленькая собачка из породы кинг-чарлзов.

Заставим же пройти поочередно перед нашими читателями всех главных и даже второстепенных персонажей этого каравана, с которыми нам довелось свести знакомство.

Прежде всего, после графа и графини, по своему положению родственников следуют восемнадцатилетняя девушка и шестилетний мальчик.

Девушка, скорее изящная, чем красивая, с безукоризненной фигурой, очаровательной улыбкой и доброжелательным характером, — родная сестра графини. Она обручена, и я приглашен на ее свадьбу. А стало быть, мне можно говорить о ней лишь с той же сдержанностью и с той же осторожностью, с какой в свое время я стану говорить о флердоранжевом венце, который будет у нее на голове в тот день, когда она пойдет к алтарю: зовут ее Александрина.

Что же касается мальчика, то это чудо воспитанности и миловидности.

Вы никогда не столкнетесь с ним на своем пути и никогда не обнаружите его у себя под ногами; он никогда не вскарабкается к вам на колени, не станет дергать вас за волосы, не бросит вам в голову игрушку, не будет тыкать вам палкой в глаз, не оглушит вас боем своего барабана и не начнет утомлять вас своими вопросам. Ребенок в той же гостиной, что и вы, но где он? Этого никто не знает, его нигде не видно: он играет за каким-нибудь креслом, под столом или под роялем. Вот он сидит за тем же обеденным столом, что и вы, но его не слышно. Стоит ему утолить голод, как он тут же встает, исчезает и больше никому не показывается на глаза.

Желаю подобных детей всем моим знакомым, в дома которых я вхож, а еще больше — себе самому. И при этом какой хорошенький! Круглый, как конфетка, свежий, как персик, — так и тянет его поцеловать.