Дюк де Ришелье - [47]

Ядром его были французы. Помимо Дюка с племянниками и шевалье де Россета, к ним стоит добавить графа д’Оллона, женившегося на племяннице таврического гражданского губернатора Д. Б. Мертваго, и Габриэля де Кастельно. Во время революции барон потерял всё свое имущество; Павел I вызвал его в Россию для написания истории Мальтийского ордена, однако этот проект не осуществился. Кастельно был автором нескольких пьес, но после смерти Павла лишился жалованья в России и вернулся во Францию, однако там не преуспел. Оставалось ехать на берега Черного моря под крыло Ришельё. Горячий патриот Новороссии, Дюк «задумал план предоставления Европе точного знания о местоположении, продукции, торговле этих краев», а также о их богатой истории. 6 апреля 1806 года он писал в одном из частных писем: «Я собираю везде сведения… для сочинения, которое я заказал и которое обещает быть интересным». Автором сочинения должен был стать Кастельно.

Кроме того, в городе начали открывать консульства европейские страны. Первым явился консул Испании Дулайс дель Кастильо — «прелестный человек во всех отношениях, допущенный в интимный круг нашего дома, остававшийся всю жизнь преданным герцогу Ришельё», как характеризует его Леон де Рошешуар. За ним последовали генеральный консул Великобритании господин Джеймс («родился в России, женился на немке, родившейся в Петербурге. Хорошо образованный и приятный, имел дочь и сына, высоко ценимых в нашем обществе»), генеральный консул Австрии фон Том («родом венгр, человек для лучших компаний, женат на польке, превосходной музыкантше; имел очень большой дом, я был близко связан с двумя его дочерьми»), генеральный консул Франции Анри Мюр д’Азир («весьма храбрый человек, состарившийся на консульской службе в Леванте. Был женат на очень красивой гречанке, от которой у него была дочь»). Это была элита; остальное же общество Одессы состояло из французских, английских, немецких, итальянских и греческих купцов и банкиров. Позже, с 1807 года, когда начнется мода на морские купания, усердно рекомендуемые лучшими врачами, оно пополнится польскими красавицами, русскими вельможами, бежавшими от турок валахами, в том числе неким Филипеско, греком из Константинополя, отцом хорошенькой дочери.

«Вслед за клубом офицеров, гражданских служащих или консульского корпуса было построено танцевальное помещение, называемое бальным залом, — рассказывает Леон де Рошешуар. — Французский купец г-н Сикар был президентом этого клуба, а меня сделали распорядителем бального зала». Этот зал, служивший также для игр, именуемый «Редут» и способный вместить тысячу человек, был построен в 1806 году бароном Жаном Рено — крупным негоциантом и коммерции советником, к которому перешли два одноэтажных флигеля, возведенные Григорием Семеновичем Волконским (когда-то тот командовал войсками, расквартированными в Херсонской губернии, но затем был переведен в Оренбург). Бальный зал втиснулся как раз между флигелями; по торжественным дням его арендовали городские власти для организации увеселений. Но не будем больше перебивать Рошешуара:

«Очень красивые маскарады были организованы при содействии нескольких итальянцев людьми, весьма сведущими в вопросах развлечений и празднеств. По случаю «жирного воскресенья» (Прощеное воскресенье, конец Масленой недели. — Е. Г.) они представили весьма оригинальное представление: по условленному сигналу с двух противоположных дверей в бальный зал вошли два волшебника, взгромоздившиеся на ходули; шесть одетых в белое пажей и шесть облаченных в черное развернули огромный ковер, представляющий собой гигантскую шахматную доску. Под звуки фанфар двери распахнулись, и в одной из них показался черный король, державший под руку королеву того же цвета. За ними следовали два офицера, два кавалериста, две туры и восемь пешек, или солдат, также в черном, занявшие соответственное место на шахматной доске, тогда как параллельная армия, но одетая в белое, вошла с противоположной двери и расположилась лицом против первого войска. Два волшебника вживую разыграли шахматную партию. Своими волшебными палочками они дотрагивались до фигур своего цвета, которые маневрировали согласно правилам. После развития, атак, защит и захватов одному из королей был объявлен шах и мат. Это представление имело очень большой успех, который оно заслуживало и за свою оригинальность, и за безупречное исполнение. Русские, как и все восточные люди, большие любители шахмат, были восхищены. Вечер закончился прелестным балом»[35].

В воспоминаниях Рошешуара описан забавный эпизод. Однажды в Одессу с рекомендательным письмом от Ланжерона прибыл младший брат лорда Атчинсона, командовавшего английской армией во время Египетского похода Бонапарта 1798–1799 годов. Целью его поездки было установление торговых отношений. Разумеется, Дюк принял его радушно и каждый день приглашал к себе обедать. Однажды разговор зашел о штурме Очакова в 1788 году, в котором Атчинсон-старший участвовал в качестве волонтера русской армии. Теперь младший брат выразил желание осмотреть места, где тот покрыл себя славой. «Нет ничего проще, — воскликнул хозяин дома, — мой племянник завтра же отвезет вас туда!» Однако Леону вовсе не улыбалось ползать по развалинам вместе с англичанином, тогда как на вечер следующего дня был назначен костюмированный бал, который он должен был открывать полонезом в паре с прелестной Аникой Филипеско. Перечить дяде он не мог, однако и свои интересы хотел соблюсти. Юноша поступил, как настоящий психолог: пока они с гостем ехали вдоль побережья в открытой коляске (а дело было в декабре), он громко выразил сожаление по поводу того, что купальный сезон закончился. Он готов поспорить на десять гиней, что в такой холод никто не рискнул бы окунуться даже в этой прекрасной и тихой лагуне. Достаточно было произнести слово «пари», чтобы англичанин сразу его принял. Пока он купался, кучер беспрестанно крестился, полагая, что «окаянный» таким способом гасит пожирающий его изнутри «адский огонь». В Очакове, куда они прибыли через полчаса, «моржа» отпоили горячим чаем с ромом, однако осмотр развалин крепости прошел в ускоренном темпе. Они успели вернуться к балу.