Дьявольский вальс - [131]

— Для начала — земля, на которой расположена больница.

— Земля. — Он опять покачал головой и поводил в воздухе пальцем. Этот парень явно имел педагогические наклонности. — В действительности земля принадлежит городу и арендуется больницей по контракту на девяносто девять лет с правом возобновления контракта еще на девяносто девять лет — при обращении больницы — по цене один доллар в год. Есть официальный документ, можете проверить его в канцелярии, как это сделал я.

— Вы находитесь здесь не потому, что Джонс и его шайка невинны, как младенцы, — сказал я. — За чем вы охотитесь?

Хененгард подвинулся вперед:

— Подумайте об обратимом имуществе, доктор. В распоряжении Чака Джонса находится большое количество ценных бумаг высокого достоинства и облигаций.

— Портфель ценных бумаг больницы? Джонс распоряжается ими. Что же он делает — снимает сливки?

Очередное покачивание головой.

— Близко, но не в точку, доктор. Хотя это вполне разумное предположение. Но как оказывается на самом деле, портфель с ценными бумагами больницы — это просто шутка. В течение тридцати лет из него вытаскивали деньги для подкрепления бюджета больницы и в конце концов ободрали почти до костей. На самом деле Чак Джонс даже немного укрепил его — он очень умный инвестор. Но рост цен продолжает съедать все деньги. Так что в этом портфеле никогда не будет достаточно денег, чтобы сделать манипуляции с бюджетом, стоящие усилий — на уровне Джонса.

— А каков его уровень?

— Восьмизначное число. Высококлассные финансовые манипуляции. Государственное казначейство после рукопожатия с Чаком Джонсом стало бы пересчитывать, все ли их пальцы на месте. Его имидж — финансовый маг и кудесник, и он в процессе своей деятельности даже спас несколько компаний. Но тем не менее причиной всех разорении являются именно его старания по разграблению имущества. Этот человек уничтожил больше предприятий, чем большевики.

— Тогда «огнем и мечом» — это и его стиль… если цены достаточно высоки.

Хененгард посмотрел на потолок.

— Почему никто не знает об этом? — спросил я.

Хененгард еще немного продвинулся вперед и теперь сидел, едва касаясь кресла.

— Скоро это случится, — спокойно проговорил он. — Я иду по его следу четыре с половиной года, и конец уже близок. Никому не позволю помешать мне. Поэтому мне необходима полная конфиденциальность. Я не позволю сбить меня с курса, разрушить мои планы. Понимаете? — Розовый цвет его шеи сгустился до томатного. Он дотронулся до своего воротника, расстегнул его, ослабил галстук. — Он очень осторожен, — продолжал Хененгард. — Прекрасно заметает следы. Но я намерен побить его в его собственной игре.

— Как заметает свои следы?

— С помощью множества теневых корпораций и холдинговых компаний, дутых синдикатов, счетов в иностранных банках. Буквально сотни торговых счетов, действующих одновременно. Плюс батальоны лакеев, таких как Пламб, Робертс и Новак, большинство из которых знают только небольшую часть каждого дела. Это прикрытие настолько надежно, что даже такие люди, как мистер Сестер, не могут разглядеть, что за ним скрывается. Но когда Джонс падет, он грохнется изо всей силы, доктор. Это я вам обещаю. Он наделал ошибок, и я подцепил его на мушку.

— Ну так что же он разворовывает в Западной педиатрической больнице?

— Вам действительно ни к чему знать подробности. — Хененгард взял чашку и сделал глоток.

Я вспомнил свой разговор с Лу:

— Зачем синдикату выкупать ее, а потом закрывать?

— Причины могут быть разные… Им нужна была собственность фирмы, а не она сама.

— Какая собственность?

— Диагностическое оборудование, инвестиции, пенсионный фонд…

— Врачебный пенсионный фонд, — проговорил я. — Джонс распоряжается и им, так ведь?

Хененгард поставил чашку на стол.

— Устав больницы гласит, что это его компетенция.

— И что он с ним сделал? Превратил его в собственную копилку?

Хененгард молчал.

Майло пробурчал:

— Вот дерьмо.

— Что-то в этом роде, — подтвердил Хененгард, нахмурившись.

— Размеры пенсионного фонда выражаются восьмизначным числом? — спросил я.

— Весьма солидным восьмизначным числом.

— Ну так расскажите, как это возможно?

— Немного везения, немного умения, но главным образом — простое течение времени, доктор. Вы когда-нибудь считали, сколько дает тысяча долларов, положенная сроком на семьдесят лет на сберегательный счет с пятью процентами годовых? Попробуйте как-нибудь. Врачебный пенсионный фонд составляет семидесятилетнюю стоимость корпоративных облигаций и акций с голубой каймой, которая возросла в десять, двадцать, пятьдесят, сто раз, которая бессчетно дробилась, по которой выплачивались дивиденды, в свою очередь, вновь инвестируемые в этот фонд. Со времен Второй мировой войны рынок акций стабильно укреплялся. В этом фонде имеются такие сокровища, как акции компании Ай-Би-Эм, в свое время купленные по два доллара за штуку. Акции «Ксерокса» по одному доллару. И в отличие от коммерческого инвестиционного фонда здесь почти ничего не выплачивается. Устав гласит, что фонд нельзя использовать для оплаты больничных расходов, поэтому единственный отток денег — это выплаты уходящим в отставку докторам. А это всего-навсего тоненькая струйка, потому что устав также сводит к минимуму выплаты тем, кто уходит, не отработав в этой больнице двадцать пять лет.