Мой самый близкий друг, лейтенант из убойного отдела, отказывается считать, сколько убийств ему довелось расследовать. Говорит, что, мол, ностальгия – для неудачников. По моим приблизительным прикидкам, получается сотни три.
Бо́льшая их часть – тошнотворная смесь трагического и обыденного.
Двое пьянчуг забивают друг друга до смерти под гиканье и улюлюканье стоящих вокруг одурманенных алкоголем свидетелей.
Случайный тычок ножом или ружейный выстрел ставит точку в домашней перебранке.
Сопляки, которым и брить-то еще нечего, хватаются за оружие – от древней мелкокалиберки до полуавтоматической винтовки военного образца – и палят из ржавых, ободранных малолитражек.
К моей двери Майло Стёрджиса приводят «другие».
Так, он ни разу не упомянул при мне Кэтрин Хеннепин, убийство которой квалифицировалось достаточно легко. И теперь стоял в моей гостиной в девять часов утра – в куртке-ветровке пыльного цвета и коричневых полиэстеровых брюках из другой эпохи, держа в лапище оливковый кейс. Бледный, с рябоватым лицом и черными безжизненными волосами, которым не помешала бы окантовка, он выглядел помятым и согбенным, как носорог, потерпевший неудачу в схватке с альфа-самцом.
– Доктор, – проворчал Майло. Это обращение обычно свидетельствовало, что он пребывает в настроении либо веселом, либо удрученном. Удобно.
– Доброе утро, – сказал я.
– Да, очевидно, так. – Майло устало потащился мимо меня в кухню. – Извини.
– За что?
– За то, что предлагаю стакан теплого, «засвеченного» пива. – Остановившись рядом с холодильником, лейтенант опустился на стул, щелкнул зубами и, по-прежнему избегая зрительного контакта, открыл свой зеленый кейс. На свет появилась синяя папка с кольцами, идентичная многим другим, которые я уже видел.
Судя по этикетке, дело Хеннепин К. Б. было открыто два месяца назад.
– Да, да, – подтвердил гость, отводя глаза. – Надоедать не стал, поскольку случай представлялся очевидным. И не жди от меня советов, – рявкнул он.
Он ждал. Я читал.
Кэтрин Белль Хеннепин, тридцати трех лет, работавшая счетоводом в семейной бухгалтерской фирме в Шерман-Оуксе, была обнаружена задушенной и заколотой в спальне своей квартиры в Западном Лос-Анджелесе. На фотографии крупным планом из водительского удостоверения я увидел женщину с тонким лицом, чистыми чертами, светло-каштановыми волосами до плеч, приятной улыбкой и веснушками, которые четко зафиксировала камера Департамента транспортных средств. Печальные глаза, подумал я, но это суждение уже было, возможно, предвзятым.
Понятно, почему Майло добавил фотографию: хотел, чтобы я воспринимал женщину как личность.
Хотел напомнить об этом и себе самому.
* * *
Вокруг странгуляционной борозды заметна розоватость и мелкие капли крови, но пролилось и разбрызгалось ее намного меньше, чем можно ожидать при тридцати шести колотых ранах, и это дало основание предположить, что убийца сначала задушил жертву и только потом пустил в ход холодное оружие.
Несколько капель крови и затоптанный участок коврового покрытия свидетельствовали о том, что нападение произошло в коридоре, возле кухни, после чего Кэтрин Хеннепин втащили в спальню. Преступник бросил ее на двойной матрас, лицом вверх и головой на подушку. Жертву нашли полностью накрытой одеялом, взятым из бельевого шкафа.
Поза, избранная убийцей для женщины – руки прижаты к телу, ноги вместе – как бы предполагала спокойный отдых, если, конечно, не принимать во внимание запекшуюся кровь. Ничего явно сексуального в положении тела не было, и вскрытие показало отсутствие признаков изнасилования. Как обычно, Майло и детектив Шон Бинчи самым тщательным образом осмотрели квартиру, но улик, которые указывали бы на кражу со взломом, не нашли.
Пустой паз в блоке для кухонных ножей соответствовал самому тяжелому в наборе, разделочному. Размеры этого высококачественного германского изделия совпадали с представленным коронером описанием орудия убийства. Тщательный обыск квартиры Кэтрин Хеннепин и ближайших мусорных контейнеров положительного результата не дал. Ничего, кроме разочарования, не принес и опрос жителей – в основном представителей среднего класса – тихого квартала, где жертва снимала квартиру последние два года.
Что касается отпечатков пальцев и крови, то все эти следы вели к Кэтрин Хеннепин, и никому другому. Отсутствие чужой крови стало еще одним разочарованием; пользующиеся ножом убийцы, особенно если они переходят грань необходимого, часто роняют скользкие от крови орудия и ранят себя. Несмотря на очевидное безумие нападавшего, ошибки он не допустил.
Я перевернул страницу и обнаружил новую серию фотографий.
В обеденном уголке кухни стоял накрытый на двоих стол: пара салатов, которые, как потом было установлено, заправили оливковым маслом и уксусом, тарелки с жаренным на гриле филе лосося, плов и молодая стручковая фасоль. Справа от небольшой вазы с цветами – открытая бутылка «Пино нуар» и два бокала с пятью унциями вина в каждом.
Все на месте этого преступления – отсутствие улик, подтверждающих взлом, кражу и изнасилование, очевидная исступленность посмертной атаки, укрытие жертвы одеялом, использование оказавшегося под рукой орудия – позволяло предположить, что жертва хорошо знала убийцу, находившегося под влиянием неконтролируемой ярости.
