Дьявольский вальс - [133]

Все его лицо покраснело, руки сжались в большие, покрытые пятнами кулаки.

— Значит, врачебный фонд в опасности? — спросил я.

— Пока нет. Как говорил вам мистер Сестер, Джонс предвидел наступление «черного понедельника» и получил огромную прибыль. Правление директоров больницы просто обожает его.

— Увеличивает сумму в своей копилке, чтобы потом ее же и разграбить?

— Нет, он грабит прямо сейчас. Опуская туда доллары, он одновременно вынимает их.

— Как он ухитряется проделывать все это и не попадаться?

— Только он один совершает все сделки — он один видит всю картину целиком. Использует фонд в личных целях. Держит в нем акции, смешивает счета фонда со своими, ежечасно переводит деньги туда и обратно. Играет ими. Продает и покупает, действуя под десятками вымышленных имен, сменяемых ежедневно. Сотни сделок каждый день.

— И получает крупные комиссионные?

— Очень крупные. Кроме того, благодаря всему этому почти невозможно уследить за ним.

— Но вы-то смогли.

Хененгард кивнул, лицо его вспыхнуло — азарт охотника.

— Мне потребовалось четыре с половиной года, но я наконец добрался до его банков данных, и пока что он не знает об этом. У него нет оснований подозревать, что за ним следят, — обычно правительство не обращает внимания на убыточные пенсионные фонды. Если бы Джонс не совершил несколько ошибок в отношении некоторых погубленных им корпораций, он был бы хозяином на попечительских небесах.

— Какие ошибки?

— Неважно, — вдруг рявкнул Хененгард.

Я пристально посмотрел на него.

Он заставил себя улыбнуться и протянул вперед руку.

— Главное в том, что его броня наконец дала трещину и я с трудом, но открываю ее — подбираюсь восхитительно близко, чтобы разнести ее вдребезги. Сейчас наступил решающий момент, доктор. Поэтому, когда за мной начинают следить, я становлюсь таким раздражительным. Понимаете? Ну, теперь вы удовлетворены?

— Не сказал бы.

Он насторожился:

— Что вам непонятно?

— Для начала — пара убийств. Почему погибли Лоренс Эшмор и Дон Херберт?

— Эшмор, — проговорил он, покачав головой. — Эшмор был странным типом. Врач, который действительно разбирался в экономике и умел с пользой применять свои знания. Он разбогател и, как большинство богатых людей, начал верить, что сообразительнее других. Такой сообразительный, что может избежать выплаты полагающихся налогов. Некоторое время это ему удавалось, но Служба внутренних доходов США в конце концов поймала его. Он мог надолго сесть в тюрьму. А я помог ему.

— Ах ты, маленький мошенник, — сказал я. — Он был вашим лазутчиком, и добывал данные о Джонсе, так? Чтобы вклиниться в стан врага, лучшего и искать не надо — доктор медицины, не принимающий больных. А его диплом был настоящим?

— На все сто процентов.

— Вы купили ему эту должность за миллионную субсидию, плюс дотация больницы. Практически больнице заплатили, чтобы она приняла его на работу.

Хененгард удовлетворенно улыбнулся:

— Жадность. Срабатывает безотказно.

— Вы работаете в Службе внутренних доходов? — спросил я.

Продолжая улыбаться, Хененгард покачал головой:

— Очень редко одно щупальце перекрещивается с другим.

— Как же вы поступили? Просто сделали заказ в Службу внутренних доходов? Пришлите мне врача, у которого возникли неприятности с уплатой налогов и который умеет работать на компьютере, — и они выполнили ваш заказ?

— Все не так просто. Потребовалось много времени, чтобы найти такого человека, как Эшмор. И эта находка явилась одним из основных факторов, который помог убедить… мое начальство субсидировать мой проект.

— Ваше начальство, — продолжал я расспросы, — институт химических исследований Ферриса Диксона — ИХИ. Или второе «И» означает что-то другое?

— «Истощай все возможные ресурсы» — таково было представление Эшмора о шутке, для него все было игрой. Единственное, чего он хотел, это соответствовать Загородному клубу игроков в кегли — этот клуб был его любимым. Он гордился тем, что хорошо образован. Но я убедил его быть более осторожным.

— Кто такой профессор Уолтер Уильям Зимберг? Ваш начальник? Или еще один лазутчик?

— Такого человека нет, — ответил он, — буквально.

— Его не существует?

— Нет, в смысле реального понятия.

— Человек-Мюнхгаузен, — пробормотал Майло.

Хененгард сверкнул на него глазами.

Я возразил:

— Но у него есть кабинет в университете в Мэриленде. Я разговаривал с его секретарем.

Хененгард поднес чашку ко рту и долго не отрывался от нее.

— Почему для Эшмора было так важно работать в больнице? — спросил я.

— Потому что именно там находится логово Джонса. Я хотел, чтобы Эшмор имел прямой доступ к материалам Джонса, заложенным в компьютер.

— Джонс использует больницу как бизнес-центр? Он говорил мне, что у него нет кабинета в здании клиники.

— Формально это так. Вы не найдете его имени на дверях кабинетов. Но его аппарат запрятан внутри пространства, которое он отнял у медиков.

— Внизу, в полуподвальном этаже?

— Скажем так: глубоко запрятан. Где-то, где трудно найти. Как начальник охраны, я это отлично устроил.

— А самому устроиться на этом месте, наверное, было чрезвычайно трудно?

Хененгард оставил мои слова без ответа.

— Вы все еще не ответили мне, — продолжал я, — почему погиб Эшмор?