Дьявольский вальс - [129]

— Спасибо за приглашение, Рауль.

— Оно искреннее. Я помню пользу, которую мы принесли, работая вместе.

— Я тоже.

— Подумай об этом, Алекс.

— О'кей.

— Но, конечно, ты этого не сделаешь.

Мы оба рассмеялись.

— Можно мне задать тебе еще один вопрос? — спросил я.

— Тоже личный?

— Нет. Что тебе известно об институте химических исследований Ферриса Диксона?

— Никогда не слышал о таком. А что?

— Он выдал субсидию одному врачу в Западной педиатрической. И больница выплачивает свою долю в этой субсидии.

— Серьезно? И кто этот парень?

— Токсиколог по имени Лоренс Эшмор. Он написал работу по эпидемиологии — что-то о детском раке.

— Эшмор… Никогда не слышал о нем. Какой эпидемиологией он занимается?

— Пестициды и процент заражения. В основном теоретическая работа, игра с числами.

Рауль фыркнул:

— Сколько же денег отпустил ему этот институт?

— Почти миллион долларов.

Молчание.

— Что?

— Это правда, — подтвердил я.

— И больница выплачивает свою долю в субсидии?

— Круто, да?

— Абсурд. Как называется этот институт?

— Институт Ферриса Диксона. Он субсидировал еще только одну работу, но дал значительно меньше. Какой-то экономист по фамилии Зимберг.

— С выплатой своей доли субсидии… Гм-м, я проверю это. Спасибо за подсказку, Алекс. И подумай о моем предложении. Солнце сияет и здесь.

30

Майло мне не позвонил, и я начал сомневаться, что он приедет на нашу встречу в восемь часов. Когда он не появился и в двадцать минут девятого, я решил, что нашей встрече помешало то, что задерживало его в Центре Паркера. Но в восемь тридцать семь в мою дверь позвонили, я открыл ее и увидел своего друга. Позади него стоял еще кто-то.

Пресли Хененгард. Его лицо маячило над плечом Майло, как зловещая луна. Его рот был маленьким, как у младенца.

Майло заметил выражение моих глаз, подмигнул мне, сигнализируя, что все в порядке, положил руку мне на плечо и вошел. Хененгард замешкался на минуту, но все же последовал за ним. Руки прижаты к бокам. Пистолета с собой нет. Пиджак не вздувается, никаких признаков принуждения.

Эта парочка выглядела как полицейский наряд.

— Через минуту я присоединюсь к вам, — произнес Майло и шмыгнул в кухню.

Хененгард остался стоять в холле. Большие кисти его рук были покрыты пятнами. Глаза обегали комнату. Дверь все еще была не заперта. Я закрыл ее, он не пошевелился.

Я прошел в гостиную. И хотя не мог расслышать его шагов, знал, что он следует за мной.

Он подождал, пока я сяду на кожаный диван, расстегнул свой пиджак и опустился в кресло. Его живот навис над поясом, натягивая белую плотную ткань сорочки. Все остальное тело было широким и плотным. Розовая, как цветок вишни, кожа шеи нависала над воротником сорочки. Пульс сонной артерии бился ровно и быстро.

Я слышал, как Майло возится на кухне.

— Приятная комната. Хороший вид из окна? — проговорил Хененгард.

Я впервые услышал его голос. Интонации Среднего Запада, тон средней высоты со склонностью к пронзительности. Если слушать по телефону, возникнет представление о не столь крупном мужчине.

Я ничего не ответил.

Он сложил руки на коленях и опять принялся разглядывать комнату.

Из кухни продолжал доноситься шум.

Он повернулся в сторону кухни и сообщил:

— Что касается меня, я считаю, что частная жизнь людей — это их дело. Мне она полностью безразлична до тех пор, пока не мешает их работе. Обстоятельства складываются так, что я могу помочь ему.

— Замечательно. Не хотите ли сообщить мне, кто вы?

— Стерджис утверждает, что вы можете хранить тайны. Очень немногие люди умеют это делать.

— Особенно в Вашингтоне?

Непроницаемый взгляд.

— Или в Норфолке, штат Вирджиния?

Он вытянул губы, и его рот превратился в недовольный маленький бутончик. Усы над ним казались всего лишь пятном мышиного цвета. Уши без мочек были тесно прижаты к голове и сразу же переходили в бычью шею. Несмотря на сезон, он был в сером костюме из плотной шерсти. Брюки с отворотами, черные полуботинки с замененными подметками и голубая ручка в нагрудном кармане. На лбу по границе волос выступал пот.

— Вы пытались следить за мной, — сказал он. — Но на самом деле у вас нет даже представления о том, что происходит.

— Интересно, а я чувствовал, что следят за мной.

Он покачал головой. Бросил строгий взгляд. Будто был учителем, а я, ученик, сделал ошибочное предположение.

— Тогда просветите меня, — предложил я.

— Мне нужно получить от вас обещание соблюдать абсолютную секретность.

— В отношении чего?

— Всего, что я расскажу вам.

— Это слишком широко.

— Именно это мне и необходимо.

— Это имеет отношение к Кэсси Джонс?

Он начал отбивать пальцами дробь на коленях.

— Не прямое.

— Но косвенно касается ее?

Он не ответил.

— Вы хотите получить от меня обет молчания, но сами не поступаетесь и словом. Вы, должно быть, работаете на правительство?

Молчание. Он изучает рисунок моего персидского ковра.

— Если это компрометирует Кэсси, — продолжал я, — я не могу обещать ничего.

— Вы ошибаетесь. — Он еще раз покачал головой. — Если бы вы действительно заботились о ней, то не мешали бы мне.

— Что так?

— Я могу помочь и ей.

— Вы очень заботливый человек, правда?

Он пожал плечами.

— Если вы в состоянии прекратить издевательства над ребенком, то почему не делаете этого?