Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса - [37]

Из окна вагона небо бледно-свинцового цвета выглядело чистым. Несмотря на то что пульмановские вагоны были оборудованы тамбурами, тонкая, как пудра, ледяная изморозь оседала между вагонами и придавала поезду Бернэма такой вид, будто он прибыл оттуда, где царит настоящая зима. Вдоль железнодорожного полотна лежали поваленные ветром деревья.

* * *

Прибывшего в Чикаго Дэниела Бернэма встретил холодный и даже озлобленный прием городских архитекторов и членов совета директоров выставки, с негодованием воспринявших его отъезд из города – да еще в Нью-Йорк, в это забытое богом место – для того, чтобы переманить архитекторов для создания выставки. Негодование вызвало также и презрительное отношение к таким городским архитектурным знаменитостям, как Адлер, Салливан и Джинни. Салливан увидел в этом подтверждение того, что Бернэм не верит, что в Чикаго достаточно архитектурных талантов для самостоятельного устройства выставки. «Бернэм верил в то, что, возможно, окажет добрую услугу своей стране, поручив все работы исключительно архитекторам восточных штатов, – писал Салливан, – единолично уверовав в их непревзойденный уровень». Председателем Комитета по землеотводу и строительству был Эдвард Т. Джефферей. «На совещании в комитете Джефферей с необычайной деликатностью и тактом, – вспоминал Салливан, – убедил Дэниела, пришедшего на суд [93], включить западных архитекторов в свой список исполнителей».

Недолго посовещавшись, Рут и Бернэм выбрали пять чикагских фирм для участия в строительстве выставки и среди них «Адлер энд Салливан». На следующий день Бернэм побывал с визитами во всех этих фирмах. Четыре из них, позабыв о ранее уязвленных чувствах, сразу же приняли приглашения. И только «Адлер энд Салливан» отказались. Адлер встретил Бернэма в кислом настроении. «Я думаю, что он, Адлер, рассчитывал оказаться в том положении, в котором сейчас был я, – сказал Бернэм. – Он был явно раздосадован и практически на все отвечал «не знаю».

В конечном счете Адлер все же принял приглашение Бернэма.

* * *

На этот раз ехать в Нью-Йорк предстояло Руту. Целью поездки было участие в совещании директоров Американского института архитектуры; после совещания он должен был поехать на поезде в Атланту, чтобы проинспектировать строительство одного из зданий, которое вела их фирма. Во второй половине новогоднего дня 1891 года Рут находился в своем кабинете в «Рукери». Незадолго до его ухода один из сотрудников, проходя мимо кабинета, зашел к нему повидаться. «Он пожаловался на усталость, – вспоминал этот сотрудник, – и высказал желание уйти с поста ученого секретаря института. Это меня встревожило, ведь раньше никто никогда не слышал от него жалобы на то, что работы слишком много. Его тогдашнее состояние объяснялось повышенной физической усталостью, и хотя еще до ухода домой он стал веселым и бодрым, каким бывал всегда, такая внезапная усталость должна была вызвать обеспокоенность, особенно в свете последующих событий».

* * *

В Нью-Йорке Рут дал архитекторам многократные и твердые заверения, что никоим образом не будет вмешиваться в их проекты. Несмотря на весь его шарм («Чикаго интер оушн» однажды назвала его «вторым Чонси Митчеллом Депью по части послеобеденного юмора и острословия»), ему не удалось заразить архитекторов своим энтузиазмом, и он уехал из Нью-Йорка в Атланту с чувством такой же обеспокоенности, с которой уезжал из Нью-Йорка Бернэм за две недели до того. Поездка на юг не прибавила ему бодрости и не улучшила настроения. Гарриет Монро видела его по возвращении в Чикаго. Вид у него был угнетенный, сказала она, «своим видом и поведением мужчины с востока, по его мнению, проявили явное равнодушие и полное неверие в то, что какие-либо совместные дела с бизнесменами западных штатов могли бы развязать руки искусству на тот манер, который он описывал и который обещал архитекторам. Эта мечта была слишком экстравагантной, чтобы быть реализованной, а они проявляли исключительное упорство, когда дело касалось внешнего вмешательства, препятствий и затруднений в процессе реализации проектов; иными словами, они были практически уверены, что вмешательства, большие и мелкие, будут неизбежны».

Рут был усталым и унылым. Он сказал Монро, что просто не смог заинтересовать этих людей. «Он чувствовал, что это была самая большая возможность, когда-либо предоставленная человеку его профессии в этой стране, а он не смог заставить их оценить ее», – сказала она. «Архитекторы все-таки решили приехать в Чикаго на январскую встречу, – сказал он ей, – но обещали это без какого-либо намека на энтузиазм; выставка так и не проникла в их сердца».

* * *

5 января 1891 года Комитет по землеотводу и строительству уполномочил Бернэма предложить жалованье всем десяти архитекторам и выплатить каждому по 10 тысяч долларов (что составляет 300 тысяч долларов по сегодняшнему курсу). Это была очень щедрая плата, притом что Бернэм обязывал их всего лишь предоставить рабочие чертежи и совершить несколько поездок в Чикаго. Бернэм и Рут будут наблюдать за ходом строительства и решать мелкие непринципиальные вопросы, которые постоянно преследуют архитекторов. Никакого вмешательства в их творчество не будет.