Дядя Джо. Роман с Бродским - [64]

Американский футбол

Через пару дней я полетел в Орегон, где в отеле аэропорта мне назначила свидание некая Сьюзен Брана, занимающаяся экологически чистым производством пластика. Технологически это невозможно. Что-то из области научной фантастики. Но попробовать впендюрить американским партнерам — святое дело. Речь шла об очистке дыма от вредных примесей при производстве полипропилена импульсным пучком электронов (энергия до 500 килоэлектронвольт, длительность 100 наносекунд). Это была наша инициатива, никак не связанная с компанией Кайзера.

За день до этого я сходил на вечеринку к Генисам, приделав себе пластиковую руку на перевязи. Надел белый костюм, купленный когда-то с Ксенией в Сан-Франциско, соломенную шляпу. На грудь повесил довольно точную копию автомата «Узи», стреляющую пластиковыми пулями.

— Я знаю, почему у вас такой костюм, — сказал Саша, когда я вылез из такси у его парадного.

— Приятно, что вы следите за моим творчеством, — отозвался я.

Неделю назад в «Знамени» вышла моя поэма «Плач по рэкетиру». В девяностых мои вирши и статьи брали с лету. Не успели остыть гильзы от калашей, а стихи о бандитах уже в печати.

В духовке поспевала баранья нога. Стол ломился от зеленых салатов и маринадов. Правильные нарезки окороков и колбас были приправлены петрушкой и укропом. Каждый приходил со своим спиртным и ставил его на общак к барной стойке. На кожаном диване сидели, развалившись, киношник Слава Цукерман и театральный деятель Журбин. Семейство Ефимовых было без старшей сестры, Елены, и изображало ортодоксальную еврейскую мишпоху. Вагрич Бахчанян выступал в роли Вагрича Бахчаняна. Он подходил к каждому из вновь вошедших и просил нарисовать что-нибудь ему в альбом. Я изобразил букву, которую придумал когда-то в студенчестве. Буковка-брюковка. Она походила на амебу из учебника зоологии. На балконе тусовалась семья Битовых. Андрей Георгиевич, Наталья Михайловна, маленький сын Жора. Увидев его, я понял, кто сегодня будет моим главным конфидентом. Российский телеведущий и историк Эдвард Радзинский безучастно слонялся по дому, не зная, к кому или чему прислониться. В уголке сидели физик Витя Панн и его жена Лиля, известная написанием классических литературных рецензий без всякого там постмодернизма.

Я подсел к Александру Журбину и попытался влиться в журчание речи культурных патриархов. Они говорили о проститутках в Москве.

— Я как-то раз заблудился, — рассказывал композитор. — Шел из Донского монастыря. По дороге был напуган какой-то злющей монахиней с ведром сажи. Свернул на случайную улицу. А там! На любой вкус и цвет. Нарядные, стройные, в норковых шубках. Стоят ровненько в ряд, словно изготовились к перекличке. Ребята включили фары, чтоб можно было выбрать лучшую. Зима на дворе, а здесь — просто райский сад.

— Молоденькие? — спросил Цукерман, снявший когда-то фильм «Жидкое небо», где инопланетяне убивают людей во время секса.

— Лет по двадцать. Конечно, встречаются провинциалки, дурновкусие. Меня особенно бесят эти сапоги-ботфорты. При короткой юбке — просто ужас. Они же в чулках, с подвязками, попки голые. А на улице мороз под двадцать градусов.

— У нас девушки крепкие, закаленные, — сказал я. — На Крещение купаются голыми в проруби.

— И ведь просто прелестные девушки. Многие с высшим образованием. Я нашел там такой альт, что чуть было не пригласил ее к нам в труппу.

— Она пела на морозе? — поинтересовался я.

— Нет, что вы. Я взял ее в гостиницу. У меня жилья в Москве много, но я всё временно сдаю. Приезжал договариваться о постановке мюзикла. Позвал в гостиницу. Это что-то. Похлеще «Красотки» с Джулией Робертс.

— Вы приехали за ней с цветами на крыше лимузина?

— Вадим, ну что вы с вашими вечными подковырками. Мы хорошо провели время. Были счастливы. Девушкам нравится такая работа. Они чувствуют себя самостоятельными. Я звоню ей иногда из Нью-Йорка.

— Прямо на точку? Там же холодно.

— Почему? Я домой звоню. Мы подружились. Молодежи необходимо общение с интересными людьми.

— Я, Саша, тоже туда собралась, — сказала Наташка Ефимова, которая краем уха слушала нашу беседу. — По другой части. Еду работать в американский институт.

— Привет, — сказал я и погрозил пластмассовым автоматом из-за фалды пиджака.

— Ты только это и умеешь, — рассмеялась Наталья.

— Что?

— Пугать приличных девушек.

Она представила меня родителям.

— Здравствуйте, — сказал я подслеповатому мужику с седой бородой, похожему на пасечника. — Я влюблен в вашу дочь.

Игорь отреагировал на это добрейшей улыбкой.

— Теперь дело за ней.

— Мы ее уломаем, — сказала мама Марина, которой я успел поцеловать руку.

— Вы гангстер, бандит?

— По совместительству, — сказал я.

С Битовым мы пересекались раньше в еврейском культурном центре. Его выступление совпало с русской Пасхой, и мы не замедлили разговеться. Он растрогался, слушая мои песни. Сегодня у Генисов ждал музыкального повторения. Я сказал, что сперва нужно довести людей до необходимой кондиции, а «без бокала нет вокала», и взялся играть в шпионов с его сыном. Я отдал ему автомат, себе сделал парабеллум из бумаги. И мы занялись делом, более достойным, нежели беседы о музыке и женском теле.