Двухголовая химера - [135]

. Это можно расценивать как логичное следствие, а можно как кару за безбожие, без разницы. Итог один. Я, как ты можешь догадаться, не просил, чтобы меня создавали. Но теперь без меня уже никак. На мне держится слишком многое. И в моих же интересах сохранять равновесие, потому что не станет человечества – не станет и меня. Да, Нирион – только один мир из многих, но… поверь, если Грогган и его хозяин добьются своего, погибнут все. Даже боги.

Великан выжидательно уставился на меня, словно спрашивая: «Ну что, будут ещё претензии?» А мне было нечего ответить. Я бы сам лучше не сказал, даже если бы захотел. Но тем не менее Явор так точно угадал то, что я хотел услышать, что закрались сомнения: а не прикидывается ли он?

– Как видишь, я всё прекрасно знаю о себе, – продолжил бог всё тем же холодным тоном. – А кто ты такой? Что ТЫ собой представляешь? Есть в тебе хоть что-то святое, или ты настолько поддался горю, что оно выжгло тебя изнутри? – великан замолк на несколько секунд и добавил, глядя мне в глаза: – Что оставишь ты после себя?

Я снова насупился, но промолчал.

– Сейчас всё идёт к тому, что после тебя останется лишь пепелище. Это будет наглядный эквивалент твоего равнодушия. Возвратов становится всё больше, в мире хозяйничает пришелец, который хочет его погубить, всё катится под откос, а ты думаешь только о том, как тебе плохо. Прямо-таки нянчишь эту мысль. Этот путь ведёт в тупик, причём не только тебя, а вообще всех. Друзей твоих тоже. Так что ты прав, в общем-то – глупый явороверец отдал бы жизнь, если бы я попросил. Разница между ним и тобой в том, что он, даже не имея ни одного шанса, всё равно попытался бы что-то сделать, а ты и пальцем не пошевелишь, хотя даже умереть не рискуешь. Он любит своих сородичей и понимает свой долг перед ними. И его душа – чиста и светла. А твоя…

Бог остановился напротив меня и махнул рукой, но смотрел он в сторону.

– От моей души мало что осталось, – сказал я, потерев лицо ладонями. – Бог всемогущий, ты знаешь, что такое усталость? Вряд ли. Ты управляешь потоками душ, но своей-то у тебя нет. Не понимаешь ты, видимо, кого просишь и о чём.

– Или же понимаю. И тогда просто бьюсь об твои гордость и упрямство. Есть такие люди – их невозможно убедить ни в чём, потому что они свято уверены, что всё понимают лучше. Кажется, я нарвался как раз на такого.

– Ну вот и оставь меня тогда в покое. Махни рукой. Мне уже очень надоело с тобой трепаться. Верни меня к друзьям и удались восвояси. Сделаешь одолжение нам обоим.

Явор стоял передо мной – величественный, безупречный – и суровым взглядом прямо-таки разбирал меня на части. А я решил: ни за что не соглашусь. Даже если это ошибка. Просто из вредности. Вот такой я болван: поступаю неправильно, зато по своей воле.

– К счастью, я могу тебя заставить, – сказал бог.

– Как? – на мои губы вползла улыбка. – Ты ещё чем-то мне не угрожал?

– Нет, – спокойно отозвался великан. – Я всё-таки бог. Раз сам не хочешь очищаться, это сделаю я.

Не вполне понимая, что он имеет в виду, я, тем не менее, насторожился и даже испугался.

– Что это значит?! – вырвалось у меня гневное.

В ответ бог лишь холодно сверкнул глазами.

Я инстинктивно попытался закрыться, но вместо этого повалился на землю, крепко зажмурившись и зажав уши руками. В голове загудел гигантский колокол, и этим звуком ворота моего разума смело точно тараном. Внутрь моего естества хлынули потоки раскалённого света: он заполнял каждый уголок моей памяти, начиная с последних и пробираясь всё глубже, к самым первым, а потом и к самым основам моей личности. Всё, чего касалась эта всепроникающая лава, начинало непостижимым образом вибрировать и меняться.

– Нет! – вопил я, не слыша собственного голоса. – Не надо!..

Посторонняя сила безжалостно перебирала содержимое моей души. Свет точно калёным железом прижигал поражённые темнотой участки, превращая меня в подобие поля боя, а я ничего не мог с этим поделать. Словно руки бога одним рывком разорвали мою грудную клетку, чтобы добраться до сердца и понять, как оно работает. Меня выпотрошили, развернули, как сырую шкуру убитого зверя, растянули на стойке и закрепили прищепками уголки, сила Явора теперь соскабливала с меня всё лишнее, нисколько не считаясь с моими желаниями.

Была боль, был страх, но было и кое-что похуже: ощущение, что всё, к чему я привык, уходит. Каждое моё воспоминание переворачивалось, представая с другой стороны, каждая привычка становилась чужой привычкой. Желания, потеряв опору, испарялись, на их месте тотчас возникали новые, но я не мог понять, в чём разница между теми и другими, потому что огрызок моего разума находился отдельно от души. Меня разобрали на части и собирали заново, но уже в другом порядке.

Однако как же стало легко. С плеч словно упал неподъёмный груз. Всё вдруг стало просто и прозрачно. Невиданное облегчение захлестнуло меня, поволокой закрывая тяжкие воспоминания, и мне стало страшно от этого. Я закричал:

– Зачем?! – но, конечно, не получил ответа.

Чужеродная сила ушла, оставив меня в полной растерянности. Исчезла темнота, исчезли лучи света, исчез бог: я больше не понимал, где нахожусь, да и кто я такой тоже не понимал. Всё изменилось, встало с ног на голову. Я судорожно пытался разобраться с тем, во что превратился, но только сильнее запутывался. Вспомнилось ощущение, с которым я появился в Нирионе – сам себе незнакомец, сам себе чужак. Разум метался как муравей по разбитому сапогом муравейнику, в беспомощной панике силясь понять – как же теперь жить?