Рун коснулся пальцами экрана, подтвердив завершение поездки и оплату. Раздвижная дверь электромобиля открылась, и в салон толкнулся августовский жар. Ветер пах солью и водорослями. Вдалеке галдели чайки. Ослепительно синее небо растеклось светло-голубой дымкой по линии горизонта. Подхватив портфель, Этингер вышел. Дверь с тихим щелчком встала на место, шашечки на крыле такси засветились зелёным, и электромобиль уехал на следующий вызов. Проследив за серебристой каплей, быстро скользящей к материку по стальной дуге моста, Рун отвёл взгляд и, недоумевая, осмотрелся.
Он стоял на полукруглой площадке парковки, поднятой на сваях выше уровня прилива, временами достигавшего здесь – на французском побережье Бискайского залива – пяти метров. Внизу над волнами виднелись россыпи камней. Солнце высветлило мелководье до бирюзово-зелёного – вода убывала. Чайки метались над морем, поднимая суматошный гвалт, хватали не успевших уйти на глубину рыб. Этингер с наслаждением вдохнул – он давно не был у моря. Но ему хотелось, чтобы поездка оправдала себя чем-то более существенным, чем приятное времяпровождение. Пока же предпосылок к этому было мало.
В конце вытянутой парковки начинался спуск к типичной морской ферме, с тремя уровнями смещённых кольцевых террас, уходящих в воду, и с дюжиной колонн, обвитых трубками фитобиореакторов. Рун уже потянулся к наручному коммуникатору, чтобы проверить адрес, стоявший в приглашении, но сдержался. Вместо этого он провел пятернёй по коротким непослушным волосам, растрепав их больше прежнего, и бодро зашагал через площадку. Чем быстрее разберётся с явным недоразумением, тем меньше времени потратит. В письме упоминались некие исследования, и Рун не сомневался, что здесь они проводятся в том или ином масштабе, но каким боком микробиология могла соотноситься с историей, чтобы к работе привлекли его – доктора исторических наук – Этингер даже представить не мог.
Замедлив шаг перед входом, Рун подивился размаху надписи, составленной из огромных отполированных до блеска стальных букв: “Agens corp”. Амбициозно, как для посредственной фермы, одной из многих, специализирующихся на производстве косметики и пищевых добавок.
“Что ж, заглянем”. – Этингер кивнул и шагнул к двери.
Одежда едва успела выровнять баланс температур соответственно погоде, как Рун уже вошел в здание, и датчики снова отправили по телу еле ощутимые импульсы, измеряя теплообмен. Просторный холл пустовал. В противовес наглухо закрытому фасаду, встречавшему посетителей со стороны парковки, стена внутреннего периметра оказалась полностью остеклена и открывала вид на залив. В центре зала из пола вырастали нитевидные ярко-зеленые водоросли, которые сплетались и расплетались, струясь в водном потоке. Датчики отреагировали на посетителя, и голограмма вышла из режима заставки. Вместо водорослей появилась молодая женщина, сквозь вежливую улыбку которой потёк малоинтересный рассказ о заслугах конкретной фермы в производстве омолаживателей. Рун отвернулся и отыскал взглядом приёмную стойку. Словно только и ждал, когда на него обратят внимание, замерший за ней андроид вышел навстречу и произнёс:
– Мы рады приветствовать вас. Пожалуйста, назовите цель своего визита.
– У меня назначена... встреча, – уже сказав это, Этингер понял, что интонация получилась скорее вопросительной, чем утвердительной.
К счастью, робот распознал ответ верно. Он приблизился, активировал сенсорный экран на груди, и Рун, не дожидаясь просьбы, коснулся ладонью очерченного поля.
– Добро пожаловать, доктор Этингер. Доктор Флагстад извещён о вашем прибытии. Прошу, пройдите в зону ожидания.
“Флагстад, – припомнил Рун, опускаясь в одно из эластичных кресел. – От его имени и пришло письмо. Значит, никакой путаницы нет, и я оказался здесь не по ошибке”.
Это открытие ещё больше сбило Этингера с толку. Он снова глянул на не в меру улыбчивую голограмму, которая не зная усталости нахваливала продукцию “Эйдженс корп”, и усмехнулся. Уж не хотят ли они заказать фальшивое историческое исследование косметологии, чтобы потом использовать его в качестве рекламы? Если так, то их ждёт горькое разочарование. Сильнее заказных статеек Рун ненавидел только умышленное перевирание истории.
Время шло. Принимать гостя, умасливать посулами и посягать на его принципы никто не торопился. Заскучав, Рун активировал коммуникатор и начал просматривать новости.
– Уже лет пятнадцать не видел таких, – раздалось вдруг за спиной.
Этингер оглянулся, поднимаясь.
Мужчина в светло-серых брюках и белой рубашке, стоявший в двух шагах от кресла, кивнул на браслет коммуникатора на запястье Руна. По виду ему было около пятидесяти, светло-русые с проседью волосы зачёсаны назад, лицо почти без морщин, как бывает у людей, редко смеющихся.
– Не доверяю современной технике, – сдержанно улыбнулся историк, выключая голографическую проекцию экрана и протягивая ладонь. – Рон Этингер.
– Вы хотели сказать, Рун? – светлые, почти бесцветные глаза едва заметно сузились.
Рун поморщился и пояснил:
– Привычка, извините. Люди проще воспринимают имя “Рон”, поэтому им я обычно и представляюсь.
