Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере. - [63]

Иван Клименко, начальник отдела контрразведки СМЕРШ 79-го стрелкового корпуса, был тем человеком, который действительно отвечал за поиски Гитлера. После войны он рассказал Безыменскому:

«Естественно, что мы спросили Фосса, где может находиться Гитлер. Фосс не дал прямого ответа, сказал только, что покинул бункер вместе с адъютантом Гит-лера, который сказал ему, что Гитлер покончил жизнь самоубийством и что труп его зарыт в саду Имперской канцелярии.

После этого допроса я решил вернуться в Канцелярию и попытаться найти там какие-нибудь следы.

Мы приехали туда в джипе, в котором находились я, Фосс, подполковник армейской службы контрразведки и переводчик. Мы спустились в бункер. Там было совершенно темно. Мы освещали себе дорогу фонарями. Фосс вел себя довольно странно, он нервничал, бормотал что-то неразборчивое. Мы поднялись на поверхность и оказались в саду неподалеку от аварийного выхода.

Было около 9 часов вечера (3 мая). Мы подошли к большой цистерне, где должна была быть вода для

тушения пожаров. Цистерна оказалась полна трупов.

Здесь Фосс остановился и, показывая на труп, сказал:

«О, это тело Гитлера!»

У Клименко на этом этапе появились свои сомнения: на трупе были заштопанные носки! Он оставил тело на месте, чтобы забрать его на следующий день. 4 мая труп исчез — его перенесли и положили в одном из залов рейхсканцелярии.

Пятеро из шести немецких свидетелей, приведенных туда, сказали, что это не Гитлер, и только один сказал, что «может быть». Договорились, чтобы приехали советские дипломаты и подтвердили опознание, а пока что поиски продолжались. (Опять возникает миф о двойнике Гитлера — миф, порожденный тем, что журналист Джеймс О’Доннелл описал точно такой же случай, когда он пришел к выводу, что перед ним труп двойника. Но это мог быть случай просто ошибочной идентификации.)

Вместе с командиром взвода Панасовым и несколькими солдатами Клименко направился к выходу из бункера. Рядовой Иван Чураков спустился в близлежащую воронку, засыпанную жженой бумагой, и обнаружил там ноги. Были извлечены два обгоревших трупа, но поскольку опознать их было невозможно, а советские дипломаты должны были приехать только днем для опознания предполагаемого трупа Гитлера, Клименко приказал захоронить трупы.

Когда в 2 часа дня советские дипломаты приехали, Клименко упустил возможность того, что первый труп, опознанный Фоссом, действительно мог быть трупом Гит-лера. Клименко вернулся к выходу из бункера рано утром 5 мая. На этот раз он и его люди вырыли два трупа и обнаружили, что в той же воронке зарыты еще две собаки. (Детали вскрытия этих собак уже приводились.)

Другой советский документ, обозначенный как «Доклад», датированный 13 мая 1945 года, придает интересный нюанс первоначальным показаниям Гарри Менгерхаузена. Эти показания, данные им в присутствии Клименко, выступавшего в роли следователя, были подписаны самим Менгерхаузеном. Он утверждал, что из окна Имперской канцелярии видел, как горели трупы за полчаса до того, как их захоронили в воронке. (Эта часть показаний явно не точна в том, что касается сожжения трупов, но главное в них — это точное место захоронения.) Мен-герхаузен не только 13 мая опознал воронку, где захоронили трупы, но его в этот момент снял советский фотограф. По словам Клименко, это была та же самая воронка, где он обнаружил трупы.

К тому времени предполагаемые трупы Гитлера и Евы Браун уже увезли.

«Документ № 13», «относящийся к патологоанатомическому обследованию частично сожженного трупа неизвестной женщины (предположительно жены Гитлера)», датированный 8 мая 1945 года, описывал труп женщины ростом примерно 150 см. Возраст ее определить было трудно, но предположительно между 30 и 40 годами. (В феврале Еве Браун исполнилось 33 года.) Труп сильно обгорел —это был самый обгоревший труп из всех, которых обследовали советские врачи. Почти вся верхняя часть головы была сожжена, а в передней части черепа он был разрушен до середины лобной пазухи. Височные и затылочные кости (по бокам головы и сзади) истончены, потрескались и распались от жара на мелкие кусочки. Однако не было никаких свидетельств пулевого ранения.

Правая сторона лица, а также шеи сильно обгорели, но левая сторона сохранилась лучше. По-видимому, труп лежал на правом боку, когда его жгли (что отчасти противоречит свидетельствам о сожжении трупов). В результате единственная неповрежденная часть кожи тянется от левой лопатки до поясницы и левой ягодицы. Правая сторона грудной клетки и брюшной полости сгорели полностью, так что открываются внутренние органы. Правая рука сгорела до такой степени, что нижняя часть кости руки разрушена полностью, а правая кисть особенно пострадала от огня, хотя и сохранилась. Нижние конечности не так пострадали от огня, хотя кожа почернела и потрескалась, а стопа стала коричневого цвета.

К своему удивлению, русские обнаружили в левой части груди, недалеко от грудины, два отверстия, явившиеся, по-видимому, результатом ранения от шрапнели или пули; каждое отверстие примерно сантиметр в диаметре. Имелись также, как они их описали, «тяжкие повреждения грудины»: в верхней части левого легкого имелись две дырки диаметром от 0,4 до 0,6 см, в левой плевре скопилось около полулитра крови. В той же грудной полости найдены также шесть стальных кусочков размером около 0,5 кв. см. В верхнем желудочке сердца обнаружили два отверстия 0,8 и 0,4 см. «Они окружены двумя ясно различимыми сгустками крови; аналогичные повреждения присутствуют в левой плевре».