Двойник господина П. - [22]

Извиняюсь, отвлёкся.

Полковник, впрочем, понял всё как надо. Ему, с его опытом различного рода баталий – тайных и явных, прекрасно было известно, какие способы вербовки людей могут применяться.

– Слава Богу, главное – душу не продал, – резюмировал он.

Потом Полковник, поразмыслив пару минут, начал ставить боевую задачу. («Прямо, как в старые добрые времена».)

– Слушай сюда, Александр. Мне стало известно, что «кукловоды» опять какую-то операцию готовят. На этот раз на Украине. Название этой аферы – «Русская весна». Но ты на название внимания не обращай, суть абсолютно другая. Уже понимаешь, в славянский союз намереваются клин вбить. И не просто в славянское братство, но и в православную веру. Когда мы с исламским миром воевали, это хоть как-то оправдано было, вера то чужая. Но вот когда православных с православными стравить хотят, да ещё и ради чьих-то карманов, – это надо останавливать. Может, конечно, я ошибаюсь, и цели, действительно, благородные. Только не верю я им нисколько, не их это стиль. Вот головы задурить, шухеру навести, да под шумок хапануть что – такой расклад им больше подходит. Не выйдет из их затеи ничего хорошего. Только идею «Русского мира» опошлят. Да и людей положат ни за что…

Теперь дальше. Остановить вряд ли получится, да и полномочий у тебя таких нет. А вот если я эту операцию возглавлю, то им такую «Русскую весну» покажу, навек запомнят. И возможность у нас есть. Ты только намекни кому надо, они сами всё сделают. Прямо сейчас это надо провернуть. Тут есть один генерал, который этими вопросами занимается. Мозги давно пропил, вместе с совестью и честью. Вот за это и поставлен прислуживать Системе. Он-то думает, ты – настоящий. И считай, твоё слово – приказ. А я ещё и «Славянский батальон» затребую в помощь. Так мы твоего сына и вытащим. Согласен?

– Не вопрос, Васильич. Всё будет в ажуре. Только сыну-то четырнадцать, кто ж его отправит?

– Александр, такие дела быстро не делаются. Года три на подготовку уйдёт. Пока план операции утвердят, деньги выделят, на местах людей найдут, то да сё – вот и три года. Плюс тут добровольцев набирать надо. Так что к началу операции, сын твой подрастёт. Наберись терпения, самое главное, что он живой. А время пролетит – не заметишь. Верь в Бога да в силу русского оружия, и всё будет хорошо.

– Вы, командир, что-то набожным стали…

– Да, Саша. Чем старше становился, тем чаще задумывался – есть ли Бог? И что, если спросит он меня – как ты жил, Владимир Васильевич? Добру служил или злу? А кругом-то смотрю – везде беспредел стал твориться, люди к материальному богатству устремились. Считай, отцов своих духовных – Перуна, Иисуса, Магомеда, неважно как их зовут, предают и идут в услужение к Мамоне, а через него к Сатане. Но ведь так жить нельзя – убьём мы веру свою и дух, станем тогда стадом послушным и безвольным. Так и Русь потеряем. А властителям нашим, без разницы – есть Русь или нет её, у них счета в западных банках. Тут лишь бы насосы работали, которые они к рукам прибрали. Не те люди у власти, не те… Покрыли всю страну ложью, как дымовой завесой. Чтобы, значит, махинаций их не видно было. И в свои игрища народы втягивают. Кто правду говорить пытается – тому рот затыкают. Меня вон «прессуют», на пустом месте дело сфабриковали. Но пока честные люди ещё есть, не выгорит у них ничего. А потому лучше в Бога верить и ему служить, чем корыстолюбцам продажным прислуживать. И аферы их только разрушения несут. Вот поэтому мы должны противостоять им всеми возможными способами.

После этого разговора, я сделал так, как решил «Батя». Генерала он показал, а уж сказать тому, что хотел бы видеть руководителем операции Полковника, для меня было пустяковым делом. «Лишь бы всё шло по плану и дальше» – думал я. Когда мы пообщаемся в следующий раз я, конечно, не знал, но был уверен, что командир выполнит обещание.

Безусловно, Полковник тоже был не всесилен, и мог действовать только в пределах своей компетенции. На многое рассчитывать не приходилось, но никаких других вариантов не просматривалось. Доверять посторонним не хотелось, мало ли что произойти могло. Да и не общался я с совсем посторонними – теми, кто не причастен к власти. Абсолютно все были из Системы. А Система не любит разборок внутри себя, сказывается на имидже. Вот и Геннадий это подтвердил позже.

Когда куратор появился, я задал ему вопрос:

– Ты знал, что в доме погибли другие люди, а не моя семья?

Генка оглядел комнату, убедился, что ничего тяжёлого в него не полетит, и ответил:

– Сам не знаю, как получилось. Мне бумаги в «конторе» дали. Я поверил, дело то серьёзное. Брось, майор, меня подозревать. Не такой уж, я негодяй. Просто делаю свою работу. А от неё, между прочим, государственная безопасность зависит. Государственная! Понял?

– Ну трупами-то ты меня «шантажировал», хотя знал, что я не при чём.

– Методы такие. Можешь считать их варварскими, но они работают. Да и тебе ли о морали говорить? Человеку, который выбрал своей профессией – убийство.

– Да ты что, Гена! Военный, если и убивает, то не гражданских лиц. Мы не ОМОН, дубинками граждан не лупим, и не бандиты, что по «заказу» работают. А противостоим таким же, как мы, вооружённым мужикам, хорошо подготовленным, порою с танками и артиллерией. Поэтому и не сравнивай даже.