Двойная жизнь Алисы - [7]

Папа хотел получить разъяснения, и я продолжала. Хорошо, папа, я объясню, почему я, серьезный художник, у которого есть друг юности, Тот, Кого Нельзя Называть, стала консьержем. Тому, папа, есть важные причины.

Я, папа, нахожусь в критическом положении: мой муж, как тебе известно, знаменитый писатель, ушел к бухгалтерше… Ох, ну зачем тебе это знать, папа? Он ушел, и теперь я сама отвечаю за свое материальное положение. Мы с Братцем Кроликом расстались друзьями, как цивилизованные, черт бы их побрал, люди (разве можно расстаться друзьями с тем, без кого не можешь жить?!). И, конечно, Братец Кролик не отказывается мне помогать, но это трудно: в последние годы его гонорары очень упали, прямо-таки обвалились, — в общем, он не может содержать и меня, и бухгалтершу. Ты его не ругай, папа, лучше представь, как сильно он меня любил, что все не мог признаться в бухгалтерше, бедный, бедный… Народная мудрость и мои подруги говорят, что он бы не ушел, если бы у нас были дети (я, ты знаешь, не хотела детей). Но если бы у нас были дети, то сейчас они были бы слишком большие, чтобы из-за них не уходить.

Так вот, я подумала: картины не продаются, денег у меня нет, но кое-что есть — есть же квартирища наша, твоя!

Подумала и сдала все комнаты студентам Академии художеств, ненадолго, всего лишь на учебный год. Теперь наша квартира похожа на общагу Академии художеств.

А дальше было так… Студенты ведь тоже люди, правда? В их жизни должно быть место любви? Я считаю, да, поэтому разрешила им приглашать в гости подруг. Теперь они приводят в гости девочек и немного распоясались. Я всей душой за молодость, темперамент и разнообразие, но иногда это… э-э-э… немного напоминает бордель. Дети ведь всегда так: дай им палец — откусят руку… Ты, папа, сам обо мне так говорил. Поэтому иногда уйти из дома и поработать консьержем даже интересно: новые люди, другое общение… В общем, папа, потом расскажу подробней.

Зачем я сказала папе, что работаю консьержем, что это смирение за зарплату? Почему не призналась, что консьерж не постоянная моя работа, а случайная?.. Я знаю почему. Хотела, чтобы он испугался, переживал за меня. Из того же детского чувства, которое заставляло меня, придя из школы, страшным шепотом врать: «У меня двойка!.. И еще голова болит!», — пусть-ка разволнуется, пусть любит меня еще больше, пусть наша связь станет еще крепче… Хотя куда больше, куда крепче: папы уже тридцать лет нет, а он со мной в каждом смешке, каждом мазке… Ладно, чуть позже расскажу папе правду: что я работаю консьержем вместо моей домработницы Аннунциаты.

Что вы делаете, когда близкий человек вдруг сообщает, что вы больше не вместе, что вы можете жить как хотите, а он пересмотрел свои принципы и пойдет по жизни своей дорогой? Аннунциата целый день сидела на диване в своей комнате (она живет с нами уже пятнадцать лет) и пересматривала свои принципы. Аннунциатины принципы состоят в том, чтобы угрожать мне своим уходом за то, что я пустила в дом студентов.

«Глупая ты, Аннунциатка, нам с тобой нужно на что-то жить! Ты хочешь, чтобы мы с тобой танцевали у метро? Или я бы катала окрестных ребятишек по двору в „мерседесе“?»

По ней, лучше бы мы танцевали. Аннунциата заявила, что уходит от меня: жить по-прежнему будет дома, но больше на меня не работает. Устроилась консьержем.

Спустя пару дней Аннунциата сменила гнев на милость и вернулась к своим обязанностям: немного убирает, немного стирает, немного гладит. Когда она принесла в дом первую зарплату, я поняла, что означают все ее выкрутасы: она ушла от меня, чтобы помогать мне. Таким образом она вынудила меня помогать ей: например, сегодня она делает дома генеральную уборку, а я буду вместо нее консьержем.

Папа, ты скажешь, что я превратила свою жизнь в цирк? Что на рынке труда полно домработниц, с которыми не нужно по очереди работать консьержем? Но ты же знаешь, папа: любовь и дружба не продаются на рынке. Аннунциата близкий мне человек, все обо мне знает, всегда подслушивала наши с Братцем Кроликом разговоры, и имя у нее красивое. Она оставила его себе после того, как сыграла Аннунциату в самой моей любимой пьесе Шварца — «Тень» (мы в то время увлекались домашним театром, я играла Ученого, Братец Кролик играл Тень и все остальные роли, включая лакеев Министра финансов)…Ох, как же весело мы жили… Аннунциата говорит, я теперь брошенка. Брошенка звучит как польское аристократическое имя. Графиня Брошенка.

Хочу только кое-что уточнить, папа. Сейчас мне говорят: «Смирись, Алиска, у тебя такой возраст, возраст потерь, — слава ушла, журналисты забыли, картины не продаются, мужа потеряла». Смириться с потерями и ползти на кладбище? Ну, нет уж, выкусите, правда, папа?.. Прости, не могу больше разговаривать — ко мне пришли.

Ко мне не совсем пришли. На подоконник будки шмякнулся пакет — бум! И рядом с будкой на пол что-то бросили — шмяк! Да, именно так. На подоконнике было бум, а на полу шмяк.

Я высунулась из окна, как черепаха из панциря (шляпка зацепилась бантом), и увидела господина в длинном пальто. Господин тихо говорил сам с собой: «Может, не надо было ей ботинки отдавать? Она в шляпке… С другой стороны, ну и что, что в шляпке, она же консьерж». Я сказала: «Не смущайтесь, я знаю, что я консьерж», и он, не глядя на меня, приветственно поднял руку и прошел к выходу. Вот мы и познакомились.