Дворец райских наслаждений - [95]

Чарли с изумлением на него уставился.

— Давай переводи, — прошипел инженер. — В чем дело?

— Вы уверены, герр Фишер, что хотите сказать «неописуемый»? Разве так можно называть мандарина? Он ведь не император. Ладно, ладно, переведу, — быстро проговорил Чарли, увидев выражение лица своего начальника, и произнес по-китайски: — О божественный и загадочный да-жэнь, знатный люд и крестьяне…

— Божественный и загадочный? — удивился мандарин. — Так меня прежде никто не называл. Как мило, — он повернулся к Аиртону. — Вы ведь, дайфу, не считаете меня божественным и загадочным?

— Вы, да-жэнь, может быть, и загадочны, но не божественны. Я полагаю, вам известны взгляды, которых я придерживаюсь.

Мандарин откинулся на спинку стула. Больше всего ему нравились философские диспуты с другом-доктором, а высокопарная речь, лившаяся изо рта Фишера, ему уже успела наскучить. По сути дела, никто из китайских чиновников инженера не слушал. Фишеру с Чарли приходилось говорить все громче и громче, чтобы перекричать гул голосов.

Мандарин решил принять завуалированный вызов доктора и бархатным голосом произнес:

— Да, мне известны ваши взгляды. Вы поклоняетесь деспотичному Иисусу Христу. Только лишь ему ведомо, что есть хорошо, а что — плохо. Трепещите и подчиняйтесь. Трепещите и подчиняйтесь. Так?

— Нет, да-жэнь. Я верую в Бога безграничной любви и милосердия.

— Это вы так говорите, но я читал ваши десять заповедей. Поклоняйтесь только Мне. Не убий. Не укради. Не возжелай жены ближнего своего. Скажите, дайфу, вы и впрямь думаете, что Иисусу была по вкусу такая жизнь? Ma На Сы-сяньшэн, — он повернулся к Генри, — мы с дайфу уже старики. Вы молоды и, значит, мудры. Что вы думаете о христианских заповедях? Добродетельный дайфу полагает, что домогаться чужой жены — преступление. Я с ним согласен — поскольку являюсь судьей. Но некогда я был юн. Ma На Сы, скажите мне, старику, есть ли грех в любви к женщине, принадлежащей другому?

Мандарин широко улыбнулся всем присутствующим. Доктор внимательно на него смотрел. Ему показалось или же раскосые глаза и вправду на мгновение метнулись к Элен и Тому, а потом сразу же к майору Линю? Аиртон не мог поручиться, но он все-таки давно знал мандарина и чувствовал, что за его словами что-то кроется. Что за вызов бросал мандарин Меннерсу, когда глянул ему в глаза, на что хотел намекнуть? Можно было гадать всю жизнь, но так и не найти ответа. Разве что только… нет, подозрения Нелли безосновательны, она относится к девушке предвзято. Между ней и Элен никогда не было особой любви. С тех пор, как мисс Дэламер отказалась от предложения Нелли поработать в госпитале, между двумя женщинами словно черная кошка перебежала, и за все время отсутствия Френка и Тома, пока Элен гостила у доктора, отношения Нелли и Элен так и не наладились. Обычно Нелли в людях не ошибалась, но в случае с Элен явно пошла на поводу собственных чувств и вела себя не лучшим образом. Со своей стороны, доктор не видел в поведении Элен никаких оснований для упреков и, тем более, подозрений в порочной связи с Меннерсом. Она восхитительная, хорошо воспитанная девушка. Аиртон твердо верил, что с Меннерсом ее связывала только лишь дружба. Достаточно было просто взглянуть на Тома и Элен, чтобы убедиться в том, как они любят друг друга. Да и Том с Меннерсом тоже дружат. Доктору был известен маленький секрет Меннерса. Однажды вечером он видел, как Генри выходил из переулка, ведшего к мерзкому заведению, в которое столь часто любил наведываться Дэламер. «Дворец небесных наслаждений». Впрочем, какая разница, как называется это отвратительное место. Аиртон считал себя не вправе осуждать Меннерса. Молодость есть молодость, к тому же он никогда не испытывал особых иллюзий о характере Генри. Доктор был уверен в одном: если Меннерс ищет любовных утех в публичном доме, он не может одновременно с этим ухаживать за невестой своего друга. В противном случае он был бы просто чудовищем. Так на что же намекает мандарин? Да и есть ли в его словах намек? И вообще откуда он мог узнать о Меннерсе и Элен? И что означает его взгляд на майора Линя? «Старый дурак, — подумал доктор. — Скоро буду шарахаться от собственной тени». А Меннерс, услышав вопрос мандарина, лениво улыбнулся:

— Я всего лишь солдат, да-жэнь, и не привык рассуждать о вопросах столь глубокого философского содержания.

— Глубокое философское содержание! — рассмеялся мандарин. — Так-то вы называете прелюбодеяние? Я всего лишь сделал допущение, Ma На Сы, так ответьте же на мой вопрос. Покуда наш славный инженер докучает толпе уроками истории и гимнами технике, не лучше ли нам развлечь себя и немного поспорить? Скажите мне, каков ваш ответ?

— Как я уже сказал, да-жэнь, я всего лишь солдат и мои моральные принципы, если у меня вообще таковые имеются, — я как-то прежде об этом не думал — продиктованы воинским уставом.

— Неужели? И что же говорит воинский устав?

Улыбка Меннерса стала шире:

— Не давать врагу получить тактическое преимущество на поле боя. «Отвага — ключ к победе», — кажется, это сказал Наполеон.

— Отвага? — мандарин хохотнул. — Вы только его послушайте,