Дворец райских наслаждений - [93]

— Джентльмены, джентльмены, — возопил он. — Что это за разговор о стрельбе? Это радостное событие. День прогресса… истории, — он размахивал листками с речью. — Смотрите, я так говорю в подготовленных словах. Мы изгоняем предрассудки. Мы разрушаем феодализм и прогоняем тиранию бедности и нужды. С помощью паровозов мы соединим усилия многих ради прогресса человечества. Вот. Я так говорю. Вот. Мы пробуждаем Китай от векового сна и приводим в движение новые силы, о которых Шишань никогда не знал…

— Думаю, именно этих новых сил как раз и боится мистер Дэламер, — сардонически рассмеялся Меннерс. — Я говорю о боксерах.

— Нет, нет, нет, — закричал покрасневший от ярости герр Фишер. — Я имею виду современные, рациональные силы, экономические силы, а не… не боксеров!

— Подозреваю, старина, что прежде чем наступит окончательная победа разума, нам предстоит еще долгая борьба с предрассудками. Только не думайте, что я недооцениваю ваш труд, герр директор. Сегодня вы открываете железную дорогу. Сплели страшные чары. Бьют барабаны. Туземцы волнуются.

Герр Фишер, задрожав от ярости, выпятил грудь:

— Мистер Меннерс, я буду просить вас помнить, что вы чиновник железнодорожной компании Пекин−Мукден, а я… я ваш начальник. Да, сэр, я начальник. И я инженер, сэр. И все последние годы строил железную дорогу, а не… какие-то там чары.

Меннерс улыбнулся в лицо раскрасневшемуся Фишеру, который, в гневе повернувшись к англичанину спиной, притворился, что раскладывает на кафедре текст с речью.

Доктор Аиртон и на этот раз решил выступить в роли миротворца:

— Мистер Меннерс, — начал он тихим голосом. — Я считаю, что сейчас разговоры о боксерах неуместны. Здесь дети, они излишне впечатлительны, — он кивнул на Дженни и Джорджа, наблюдавших за происходящим с широко раскрытыми глазами. — И я полагаю, что вы могли бы отнестись более чутко к чувствам герра Фишера. Особенно в такой день.

— Сбавь обороты, старина, — пробубнил Дэламер, видимо, ощущая вину за то, что завел разговор о боксерах. — Может, извинишься? Так сказать, разрядишь обстановку.

— Отец! — прошипела Элен.

Поздно.

— Вы желаете, мистер Дэламер, чтобы я извинился? — переспросил Меннерс и нехорошо улыбнулся. — Ну что ж, быть посему. Как можно в столь знаменательный день расстраивать нашего маленького тевтона? — с этими словами он встал с кресла.

Доктор тоже вскочил, словно желая остановить Генри:

— Мистер Меннерс, я взываю к вашему благоразумию!

Фишер, который ловил каждое слово, сверкая глазами, повернулся к обидчику и вздернул сжатые кулаки.

— Герр Меннерс, я вас предупреждаю. Если вы будете говорить еще одно неуважительное слово, я прикажу вывести вас с платформы.

В этот момент на площадку перед платформой вступила красочная процессия. Прибыл мандарин. Реяли знамена, били барабаны, ревели трубы. Повернувшись, герр Фишер увидел, как носильщики опустили паланкин прямо у платформы. Солдаты майора Линя оттеснили толпу любопытных. Из всего этого гама и сутолоки вышел мандарин. Не замедляя шага, он поднялся по ступенькам на платформу и направился к иностранцам. Его лицо расплылось в широкой улыбке.

С ужасом герр Фишер осознал, что все еще продолжает стоять в боксерской стойке. Поспешно опустив руки по швам, он глубоко поклонился. В горле пересохло. Где же Чарли? Кто будет переводить?

— Ваше неописуемое высокопревосходительство, — просипел Фишер. — От имени железнодорожной компании Пекин−Мукден я рад приветствовать вас на станции Шишань.

Выпрямившись, Фишер с ужасом увидел, что мандарин прошествовал мимо, не обратив на него ровным счетом никакого внимания, и сейчас тряс руку ненавистного Меннерса. Мандарин обменивался с проклятым англичанином комплиментами на китайском, словно со старым другом. Затем мандарин приметил Аиртона, и ритуал повторился. Они о чем-то смеялись и говорили, а мандарин одобрительно хлопал доктора по спине. Герру Фишеру начало казаться, что он чужой на собственном празднике.

Наверное, прошла целая вечность, прежде чем доктор показал мандарину в сторону Фишера. Мандарин повернулся и приятно улыбнулся. «Ну наконец-то, — подумал Фишер, вновь склонившись в глубоком поклоне. — Сейчас все пойдет по плану». Однако, когда несчастный инженер снова выпрямился, то обнаружил, что мандарин опять стоит к нему спиной и возится с детьми Аиртона, которые, совершенно очевидно, интересовали его гораздо больше, чем Фишер. Мандарин потрепал детей по головам, ущипнул за щечки и запыхтел от удовольствия, когда Дженни поздоровалась с ним по-китайски.

Всем своим видом мандарин излучал дружелюбие. Он милостиво кивнул присевшим в реверансе дамам и с деланным, сардоническим изумлением окинул взглядом монашек, после чего сам элегантно поклонился миссис Аиртон в знак уважения к дайфу, своему старому сопернику в диспутах. С отсутствующим видом он протянул руку Дэламеру и Каботу и надолго остановился перед Элен, беззастенчиво ее разглядывая. Потом он кинул короткую фразу Меннерсу, услышав которую Генри рассмеялся, доктор улыбнулся, а Том — покраснел. Элен, не понимая ни слова из сказанного мандарином, озадаченно оглядывалась по сторонам. Мандарин громко расхохотался и, схватив одной рукой Тома, второй пощупал его бицепс. После этого он мягко подвел Элен к жениху, заставил их взяться за руки, немного отошел в сторону, словно скульптор, восхищающийся своей работой, и снова что-то сказал по-китайски, вызвав у присутствующих новый приступ смеха.