Дворец райских наслаждений - [120]

— Князь И, Лю-да-жэнь, я почти закончил. У меня остался только один свидетель.

Он указал на третью коленопреклоненную фигуру. Почувствовав тычок стражника, человек неуклюже поднялся. Перед Аиртоном предстал ладно сложенный молодой человек с кислым выражением на рябом лице. Мужчина оскалился.

— Кто такой? — спросил мандарин.

— Патриот, — ответил Цзинь-лао, — настоящий обарзец для подражания. Он владелец закусочной. Мастер Лю Жэнь Жэнь. Нам повезло, что он был в деревне в ту ночь, когда случилось преступление. К сожалению, он опоздал, и ему не удалось предотвратить избиение несчастного мальчика. Но он видел злодея и узнал его. Это был слуга доктора-христианина. Мы должны поблагодарить этого юношу от лица всего города. Ни один из жителей деревни не стал бы обращаться к нам с жалобой, — мрачно произнес казначей, — уж слишком сильно они боятся христиан. Только лишь мастер Лю не убоялся и воззвал к правосудию.

— Что ты делал ночью в деревне? — спросил мандарин.

— Гостил у тетушки, — ответил Жэнь Жэнь. — Она у меня там живет.

— Он с одинаковым рвением заботится о старших и печется о благе общества, — пояснил Цзинь-лао.

— Неужели? — промолвил мандарин.

— По-моему, дело ясное, — произнес князь, — ничего особенного. Во всех пределах империи христиане творят гнусности и жестокости. Вижу, я не зря сюда приехал. Думаю, вам надо их примерно наказать.

— «Их»?

— Ну, не их, а этого слугу-христианина. Проклятые законы экстерриториальности. Сделайте выговор хозяину и покарайте слугу.

— Вы хотите, князь, чтобы я признал подсудимого виновным, не дав ему шанс оправдаться?

Князь поднял брови и ласково улыбнулся мандарину:

— Сколь тщательно вы следуете букве закона, любезный Дагуан! Какой толк их слушать? Это же христиане, а христиане отъявленные лжецы. Их вина уже и так доказана. Ваш казначей славно потрудился. Что же вы, мой друг? Выносите скорей приговор, который послужит для них уроком, и пойдемте скорей обедать.

— Я понял вас, князь, — ответил мандарин. — Однако если посольства узнают, что мы нарушили законы экстерриториальности…

— Об этом можете не беспокоиться, — улыбнулся князь И. — Я уже вам сказал, грядут перемены. Большие перемены. Настают удивительные времена.

— Да-жэнь, позвольте, — от волнения у доктора пересохло в горле, и прежде чем его услышали, ему пришлось повторить одно и то же несколько раз.

Князь И от удивления выронил веер.

— Силы Небесные, а варвар, оказывается, говорить умеет! Как удивительно.

— Дайфу, — вздохнул мандарин и кивком головы дал Аиртону знак продолжать.

— Мандарин. Да-жэнь. Умоляю вас, внемлите мне и услышьте правду. Все, что здесь говорили, — ложь. Я не знаю, что за чудовище искалечило несчастного мальчика, но я ручаюсь, что это был не A-ли. Последние два дня он не выходил из госпиталя. Он сам был ранен. Вы только что стали свидетелем того, как нападают на мою семью, моих слуг, мою веру, используя в качестве орудия невинных жертв. Да-жэнь, вы меня знаете. Вы знаете, зачем я приходил к вам. Я хотел предупредить вас о боксерах…

— И снова лжецы-христиане пытаются себя выгородить, — начал фальцетом Цзинь-лао.

— А ну замолчите! Оба! — прорычал мандарин. — Дайфу, — сощурившись, он обратился к Аиртону. — Вас никто здесь не судит, — он холодно посмотрел на князя И, после чего снова вперил в доктора взгляд. — По сути дела, вас вообще не должно было здесь быть. Не в данных обстоятельствах. Я не утверждаю, что убежден, что вы приказали совершить это преступление. Казначей, ваши предположения бездоказательны, — он помолчал. — Что же касается слуги доктора… Тут совсем другое дело. Его следует наказать.

— Да как вы могли поверить такой лжи?! — Аиртон понял, что кричит. — A-ли невиновен! Он и мухи не обидит!

— Прошу вас, дайфу, — тихо промолвил мандарин. — Я не желаю вас позорить, и поэтому не отдал приказ выставить вас вон. Однако, поскольку ваш слуга сам во всем сознался, мне не остается ничего, кроме как наказать его.

— Сознался?!

Лицо мандарина снова приобрело бесстрастное выражение:

— Да, он подписал соответствующие показания и признал свою вину. Вот документ. Он ничего не упомянул о сообщниках и не сознался, что выполнял чей-то приказ. Почерк отвратительный, но, что удивительно, — он отказался от права, предоставляющегося христианам, потребовать рассмотреть дело в другом суде. Удивительно, сколь нынче повара стали сведущи в законах. Тем проще для меня. Это значит, что вы, дайфу, не имеете права заявить через свое посольство протест. В связи с этим я смягчу наказание и вместо сотни ударов назначу вашему слуге лишь пятьдесят, — он взял перо и поставил под приговором подпись. — Пятьдесят ударов. Приговор привести в исполнение немедленно. И еще неделю в колодках. Офицеры, приступайте. Трепещите и подчиняйтесь.

— Ваше великодушие не знает границ, — донесся до Аиртона голос князя, который поднялся вместе с мандарином. — Вам, право, ни к чему опасаться мести этих христиан. Погодите, вы еще не знаете, что я вам расскажу за обедом. Нам надо торопиться. Сегодня же днем я отправляюсь на север.

— Прошу меня простить, князь, мне нужно кое-что сказать доктору, — мандарин на мгновение остановился возле Аиртона и хрипло проговорил: — В Китае,