Двенадцать шагов фанданго - [93]

Это открытие произвело на нее сильное впечатление, спутало ход мыслей и поколебало невозмутимость. Геноцид вызывал в ней особые чувства. Она воспользовалась возможностью пускать облака дыма в окно дверцы, чтобы отвлечься и подумать.

— Кто сказал, что я путаюсь с кем угодно?

— Тогда что ты на это скажешь?

Мэри вздохнула.

— Скажу, что тебе следовало поделиться кокаином и доверять своей тете Мэри. То есть если ты хочешь жить. — Она остановила мое чересчур эмоциональное отрицание какого-либо отношения к кокаину своим морщинистым пальцем: — Я еще не закончила. Я долго думала о твоем положении, парень, мне кажется, ты сильно увяз в дерьме. У тебя нет друзей, денег и машины. Ты нашел слишком много приключений на свою жопу. Ты переоценил свои силы, и, говоря откровенно, если бы ты даже сказал французу, что вернешь похищенное, он, полагаю, убил бы тебя все равно — за то беспокойство, которое ты ему доставил.

Я открыл рот, но она вновь подняла свой палец:

— Погоди. Будешь говорить, когда я закончу. Твой единственный шанс выжить — оставаться в бегах, а для этого тебе необходима помощь. — Она повернулась ко мне лицом с сигаретой в уголке рта и одним глазом, прикрытым для защиты от дыма. — Спроси, кто может тебе помочь.

Я вздохнул и отвернулся.

— Кто?

— Твоя старая, строгая тетя Мэри, вот кто! — воскликнула она, хлопнув меня по ноге и заставив подпрыгнуть, как нервную девицу. — Держись своих, парнишка-а!

Предложения Мэри были просты и разумны. Она отвезет меня туда, где спрятан кокаин, и постоит настороже, пока я его достану. Я дам ей половину пакета, а она повезет меня на побережье, где я скроюсь. Сама же Мэри поедет домой. Вот и все. Интересно, почему она хочет помочь мне?

— Это вопрос экономический, парень. Сам подумай. У тебя кило кокаина, так?

— Именно так.

— Ты будешь рад дать мне полкило за доставку себя на побережье, так?

— Положим.

— Что бы мне предложил Шарль Азнавур? Одну десятую? Несколько упаковок? Пару сотен фунтов стерлингов? Обед на двоих с канделябрами? Я помогаю не тебе, я помогаю себе, малыш, себе, и никому другому. Что ты об этом думаешь?

Я уделил обдумыванию ее предложения довольно продолжительное время. Оно этого заслуживало. Мэри давала мне возможность снова заняться делом, позволяя еще раз обвести ее вокруг пальца. Я встретил ее взгляд и кивнул:

— Заметано.

Мэри устремила взгляд в лобовое стекло, усеянное мухами. Победная улыбка появилась на ее узких губах, когда она вспомнила о том, кого любила и потеряла. Она предавалась воспоминаниям до тех пор, пока не почувствовала, что боль от них становится невыносимой. Тогда она отогнала их и повернулась ко мне:

— Едем.

Мы поехали следом за туристическим автобусом, направлявшимся на восток, вниз и в сторону от побережья.

— Не туда едем, — сказал я.

— Мой дом как раз там. Мыслимо, чтобы я показалась на побережье в своем нынешнем виде?

Я закашлялся дымом.

— Мы возвращаемся в Ла-Мендиросу?

— Мне нужно переодеться, — объяснила она. — Понимаю, что личная гигиена и манеры для тебя совершенно ничего не значат, но я должна придерживаться определенных стандартов, понятно?

Меня стали одолевать сомнения. Интересно, можно ли ей доверять? Может, я высказал это вслух — и не в первый раз — или, может, она прочитала мои мысли, но Мэри ударила по тормозам, наклонилась в мою сторону и открыла дверцу с моей стороны.

— В таком случае уходи. Если не доверяешь мне, убирайся. Пошел вон.

Я бы сделал это с удовольствием, но мешала одна проблема. Мой кокаин лежал под задним сиденьем ее машины.

— Как мне поступить?

— Убирайся или поедем домой вместе со мной.

Когда-то у меня был и лучший выбор, но не сейчас. Я стал закрывать дверцу, пытаясь определить по выражению лица Мэри ее намерения. Может, ей и стоило доверять. Я пожал плечами:

— Поехали.

Должно быть, Мэри разбудил рано утром местный полицейский. Он спросил, есть ли у нее племянник по имени Джон и позволяла ли она ему воспользоваться ее машиной. Счетная машина в мозгу Мэри работала как надо, и она решила мне помочь. Коп подвез ее в полицейский участок, и если у нее не было времени переодеться, то не было и возможности переговорить обо мне с Жан-Марком. Я скрипнул зубами, почувствовав, что еле избежал судебного преследования, и стал гадать, достаточно ли у меня осталось свободного времени для завершения своего приключения?

В этот час, когда прохладный ночной воздух притаился под тенью больших сосен, а небо прочерчивали стаи грачей и реактивные лайнеры, направлявшиеся на север, все казалось возможным. Я вышел из тюрьмы свободным человеком. В голове возникла абсурдная мысль, что авария фургона, набитого мертвыми копами, произошла лишь в моем воображении. Но это была праздная и глупая фантазия. Более вероятно то, что среди обломков фургона не найдено свидетельств, уличающих меня, а поскольку он носил испанские номера, не было необходимости искать следы англичанина. Единственной свидетельницей оставалась жена бармена, но, оглядываясь назад, я отдавал себе отчет, что она не видела меня, не говорила со мной. Естественно, помощь, которую она могла бы оказать следствию по делу гибели мужа, заключалась в ее утверждении, что Альберто сопровождал кто-то неизвестный. Мальчишка видел мою избитую физиономию, но сколько пройдет времени до того, как социальные работники позволят полиции допросить его? Эстрелада даже обратил внимание на повреждения моего лица, и то, что он меня не задержал, показывает, что я остаюсь в данном случае неизвестной величиной. Будет невозможно, однако, решить криминальное уравнение без оценки меня самого. Мое отсутствие в крепости постепенно заметят. Произойдет процедура опознания меня и моего несчастного фургона, обыщут наш дом. Найдут фото мое и Луизы, мое — с налитыми кровью глазами и маслянистым носом на ярмарке в Санта-Лиене, перегонят эти фото по проводам, чтобы определить, найдется ли что-нибудь интересное. Мое освобождение из полицейского участка Матамороса было счастливой случайностью, удачным следствием человеческой ошибки. Теперь в любую минуту Эстрелада мог включить меня в свои расчеты и потом раскрыть рот от удивления, узнав результат.