Двенадцать башен - [104]

— Это ты хорошо придумал, — произнесла женщина и пошла собирать мужа в дорогу.

Инь оделся не так, как обычно. На нем сейчас были рваный халат, старая шапка, грубые носки и соломенные сандалии. В таком одеянии он походил на старого бедняка крестьянина или обитателя дома призрения. Для полного сходства не хватало лишь посоха. К отвороту шапки Инь приколол пучок соломы[336] — знак того, что человек предлагает себя в услужение.

— Кому ты нужен, старик? — издевались над ним. — Одной ногой в могиле, а вздумал идти в услужение! С виду ты человек благородный. Кем же ты хочешь стать? Слугой-рабом или, может быть, учителем в доме?

— Верно, лет мне немало и особого прока от меня не будет, — соглашался Инь. — Зато есть у меня жизненный опыт, который не позволяет мне стать ни рабом, ни слугой. И учителем я быть не могу, не умею. Просто я ищу богатого человека, у которого нет родителей, чтобы взял меня своим приемным отцом. Я буду усердно вести его хозяйство, а он пусть заботится обо мне в старости и проводит в последний путь. Больше мне ничего не нужно.

Никто, понятно, не принимал его речи всерьез, считая их пустой болтовней. Тогда Инь купил лист бумаги, сложил его в несколько раз и крупными иероглифами начертил: «Я стар и бездетен, хочу пойти в приемные отцы. Прошу всего десять лянов. Желающие могут совершить сделку немедленно и не раскаются».

Такую бумагу он доставал всякий раз, когда приходил в какое-нибудь селение. Иногда, устав скитаться, он садился на землю, поджав под себя ноги, словно монах, просящий подаяния. Кто смеялся, глядя на лист бумаги, висевший у него на груди, кто бранился, но все сходились в одном — старик несомненно рехнулся. Однако Инь не обращал никакого внимания на брань и насмешки. В поисках необычного покупателя он исходил многие округа и области, преодолевая реки и горы.

Если вам интересно узнать, чем окончились его поиски, прочтите следующую главу.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Старик остается без денег и получает десять лянов; почтительному сыну достаются в награду высокие проценты

Итак, богач Инь с листом бумаги на груди обошел множество мест и не раз подвергался насмешкам. Впрочем, сделка, которую он предлагал совершить, была и в самом деле несколько странной. На сей счет существует такая присказка:

Бывает, что нож дикаря-инородца

В тыквяной плошке овощи рубит,

И крышкой горшок ночной закрывают,

Хоть в нем не масло храниться будет.

Не говори о вещах ненужных —

Пользу во всем найдешь, поразмысля:

Можно продать, выдавая за уксус,

Остатки вина, что давно прокисли.

Как-то Инь забрел в уезд Хуатин области Сунцзян[337] и сел отдохнуть, как обычно. Вдруг появилась толпа молодых бездельников, которые стали над ним потешаться:

— Эй ты, в доме призрения для нищих бродяг освободилось место, можешь его занять!

— В одном заведении нужен мастер по приготовлению напитков. Не наняться ли тебе туда?

Кто-то шлепнул его по голове, кто-то пнул ногой. Старик не знал, куда деваться. Но вдруг сквозь толпу протиснулся юноша высокий, белолицый, весьма приятной наружности.

— Тот, кто в старости одинок, так же несчастен, как бедняк, которому некому пожаловаться, — сказал юноша, стараясь унять горлопанов. — Молодым положено относиться к старшим с почтением. Сам государь должен бы пожалеть столь почтенного старца, а власти — дать ему денег.

— Скажите какой добряк выискался! — крикнул один из бездельников. — Вот и возьми его себе в папаши. Ну-ка, выкладывай десять лянов!

— Что же, — проговорил юноша. — Это можно. С виду он человек порядочный. Одного я боюсь: вдруг объявятся у него родственники и он уйдет от меня. Другое дело, если бы он дал согласие жить со мной до самой своей кончины. Родителей у меня нет, и я охотно взял бы его в приемные отцы. Может, лет через сто кто-нибудь вспомнит, что жил-де на свете юноша, явивший сострадание к одинокому старцу.

— Нет у меня родни, — сказал Инь. — Один я как перст. К тому же в бумаге сказано, что раскаиваться никому не придется. Если ты и вправду решил меня взять к себе, живей выкладывай деньги!

— Зачем тебе деньги? — закричали вокруг. — Ведь теперь будет кому о тебе заботиться!

— Не скрою, почтенные! Бедняка, такого как я, насытить почти невозможно. Кроме обычной еды — мяса, вина и чая, — я люблю еще и полакомиться. Нравилось мне, грешнику, жить на широкую ногу, всласть поесть, вот почему я оказался в столь бедственном положении. Привередничать я вначале не стану. Поживу у него месяц-другой, а когда мы друг к другу привыкнем, притремся, тогда и буду требовать. На то я и отец.

Многих возмутили такие речи. Почему юноша его не одернет? Но юноша не только не возмущался, а слушал старика с одобрением. Раз тот явил к нему милость, значит, непременно полюбит его как родного сына. Он пригласил Иня в питейное заведение, заказал полный стол закусок и велел подогреть чайник лучшего вина. Во время застолья они познакомились ближе.

Молодые бездельники пришли в питейное заведение вслед за ними, будто бы пропустить чарку-другую. На самом же деле им не терпелось посмотреть, что будет дальше. Старик сидел на почетном месте, и юноша оказывал ему всяческие знаки внимания, как почтительный сын своему родителю. После трапезы он достал из кармана шестнадцать серебряных лянов и протянул Иню.