На второй день свадьбы Женя не пошла. Она зашторила в своей квартире все окна, выключила телефон и все воскресенье сгорала от стыда.
В тот день ее побеспокоили только свидетели Иеговы.
— Вы верите в Бога? — участливо спросили они.
— Идите на…! — ответила Женя, и показав себя невоспитанной, хлопнула дверью перед их носом.
А потом до ночи сидела, не шевелясь, в кресле.
— Погуляла, блин.
Но Кеша, по всей видимости, не внял ни угрозам Жени, ни моральной этике.
Наташа изменилась, стала более рассеянной. Разговаривая по телефону, она уходила куда-нибудь в сторону. Часто улыбалась, смотря в пустоту. И если Костя не видел в этом надвигающейся беды, то Женя в отчаянье хваталась за голову. Наташа влюбилась, причем влюбилась по уши, но на все расспросы старшей сестры огрызалась, называла ее дурой и советовала заняться личной жизнью, нежели лезть в чужую.
Конечно, можно сослаться на излишнюю мнительность Жени, если бы Светик по секрету не поведала всему миру, что «видела этих двоих, выходящих из киношки». А Светик врать не будет. Прижатая к стене Наташа покаялась в страшном грехе — она изменила мужу, но просит отнестись с пониманием. Костя уже давно не обращает на супругу того внимания, какое уделял ей в несколько лет назад. Ни комплиментов, ни подарков, ни цветов без повода — ничего, чтобы Наташа лишний раз почувствовала себя любимой. Работа, вот основа его жизни. Рутина поглощает многие семьи, что поделать, но — хорошо это или плохо — Кеша внес в ее жизнь некоторую романтику. Он видит в Наташе женщину, и она счастлива, хотя и понимает, что творит ужасные вещи.
По завершении исповеди, Наташа разрыдалась, а вместе с ней Катя, Светик и Женя.
— Ну почему Костя тако-о-ой! — вопрошала Наташа, сидя на полу и стуча затылком об стену до тех пор, пока Светик не подложила ей под голову подушку.
Наташа пообещала исправиться, и сообща было принято решение никогда нечего никому не говорить. Ни Косте, ни Кеше.
И если Наташа еще вызывала чувство надежности, то Кеша таких надежд не подавал. Надо что-то делать, решила Женя той же ночью, слушая храп Валеры. Она-то в комплементах купается. Пока.
Олег уже поведал Кеше, что Крошка Джейн выпытала у Кати номер его телефона и «видимо, ожидается второй акт». Тут было, о чем обеспокоиться.
— Ал-ло! — отозвался Кеша на звонок, пытаясь за веселостью скрыть тревогу.
— Кеш, привет, — поздоровалась Женя.
— Здравствуй, Крошка Джейн! Какими судьбами?
— Да я тут узнала кое-что, относительно тебя.
Кеша нервно защелкал пальцами.
— Если поделишься, то узнаю и я.
— Ты тут у нас, оказывается… — здесь была сделана специальная пауза, — в театре работаешь?
Кеша облегченно вздохнул.
— Ну да, есть такой грех. Но у нас все вакансии заняты.
— Не-не-не, я о другом.
— Ну?
— У вас же там есть всякие платья?
Такой вопрос, как театральному работнику, ему еще не задавали.
— Тебе надеть нечего?
— Ну ты балбес, что ли?
— Причем тут балбес? Вон, однажды, Олег пришел на спектакль без костюма. Так я их с Катей за кулисы пропустил и выдал рабочую робу.
— Пропустил, значит, — обрадовалась Женя.
— Да я их спас, как пару, — заверил Кеша, — Катя ему такой скандал закатила.
— Какой же ты, оказывается, молодец!
— Так что там насчет платья?
— Мне нужно средневековое платье, — мечтательно произнесла Женя, — ну может, не обязательно средневековое, но обязательно что-нибудь такое же.
— Так. Ну, во-первых, это называется театральный костюм.
Женя презрительно фыркнула:
— Не надо так выпендриваться, ты же меня понял!
— Понял, но ты не забывай, где я работаю.
— Ах да, прости. Театр… Все дела… Значит, костюм. А во-вторых?
— А во-вторых… Ничего. Да, есть у нас средневековый костюм. Даже несколько.
— Слу-у-шай… Давай по-братски, сможешь?
Недосказанность и намеки всегда раздражали Кешу. Он вздохнул, пытаясь усмирить надвигающую ярость.
— Джейн!
— Не-не-не. Или Женя, или Крошка Джейн. Не иначе.
Кеша досчитал до десяти.
— Крошка Джейн! Да, в театре есть средневековый костюм. Тебе его целиком украсть, или бутафорскую драгоценность от него! Или ты просто так спросила? Что конкретно тебе надо!
— Красть ничего не надо.
— Ну слава Богу!
— Я хочу сфоткаться.
— Вот, значит, как?
— Именно так! Ничего более.
— Тогда тебе надо обратиться к костюмеру, но говорю сразу, Крошка Джейн, у тебя ничего не выйдет. Костюмы очень дорогие, и мы это не практикуем. У нас театр не настолько бедный, чтобы устраивать дополнительные акции в угоду публике.
— Не-не-не, ты не понял!
— Чего я опять не понял? Ты хочешь сфоткаться в средневековом костюме… Или около него, не знаю. Что тут может быть непонятного?
— Я хочу сделать фотосессию и выложить фотки в сеть. Круто, правда?
— Круто? — Кеша с сомнением почесал затылок, — А что тут крутого?
— Ну вот смотри. В сети у всех девок фотки в Париже, или с солнышками на ладонях. Кто-то селфи делает с надуваем губ. У всех примерно одно и тоже. Это все мило, претензий нет, но как-то скучно.
— А ты в костюме?
— Не просто в костюме. Я, допустим, могу стоять рядом с рыцарем под руку…
А вот рыцаря точно нет, подумал Кеша, даже средневекового.
— … или сидеть на троне, голову мечтательно повернув налево, и курить длинную тонкую сигаретку…
