Два семестра - [40]

Вельда, смеясь, закуталась в плащ, девушки кругом тоже смеялись, предвкушая потеху. Ксения пошла к двери, но Фаина загородила ей дорогу.

—      Ксения! Ты в своем уме? Ты подумала о Кае?

—      А что с ней станется? Мне как раз интересно, как они будут реагировать, и Кая, и Тейн.

—      А тебе не стыдно перед колхозниками? Такие идиотские развлечения у студентов?

—      О глубокомыслии позаботится Каллас, у него и декламаторы, и музыкальные номера, а мы посмешим публику попросту, тем более, что все начальство простужено, никто не придет!

—      Ну, Ксения, прошу тебя!.. Ей и так трудно! Зачем ей еще страдать от ваших глупостей!

—      Любовь без страданий — опреснок. Пусти-ка, надо перехватить Тейна, чтоб он не догадался!..

Ксения вышла. Фаина огляделась, пытаясь уяснить себе положение вещей. Каи здесь нет, где же она? На дворе? Подождать, пока придет, предупредить, уберечь... Появился Томсон, тащит из угла еще бутылки, любовно вдвигает их в промежутки между тарелками, Матто прикрывает зеленью ящик, белобрысый кладовщик тихо наигрывает на баяне, а на него самозабвенно смотрит розовая толстушка, дочь дяди Сааму. Антс водружает на высокий ларь керосиновую лампу… Ага, в дверях мелькнуло голубое платьице Каи, сейчас же рассказать ей! Но в это время со двора повалили все, началась толкотня, и Фаина не успела опомниться, как фокус был уже проделан — Тейн сидел рядом с Вельдой. Кая оказалась на другом конце стола, возле нее Антс, Каллас, кругом теснота, опрокинули табурет, хохочут... И Фаина, заняв свободный еще уголок, махнула рукой — пусть, не все ли равно!..

Матто взобрался на ящик, начал шутливую вступительную речь. Как только он замолчал, Ксения подняла рюмку и сказала в полный голос, на всю застолицу:

—      За здоровье новобрачных!

Томсон, не то участвуя в заговоре, не то мгновенно сообразив, в чем дело, вскочил и, старчески кашляя, заболтал что-то о правах и обязанностях супругов. По амбару раскатился хохот. Фаина не спускала глаз с Каи, та не выдавала себя ничем, разве только напряженно сжатыми губами.

Позднее всех понял смысл шутки сам Тейн. Когда закричали «горько», он покосился через плечо на фату Вельды и, резко дернувшись, вышел из-за стола.

—      Ну что такое, зачем обижаться! — воскликнула Ксения, но он молча направился к двери.

Томсон догнал его, притащил к столу:

—      Садись на мое место, Лео. Поменяемся!

Тейн сел, делая вид, что улыбается, и сказал Ксении:

—      Какая безвкусица! Я думал, у тебя больше ума.

Ксения посмотрела на него внимательно, засмеялась:

—      А мне нравится, что ты меня обругал! И, пожалуй, ты прав. Но у меня нет власти устраивать более острые испытания.

Томсон, усевшись рядом с Вельдой, потрепал ее по щеке и спросил:

—      Ну как, белла-белла-белла — донна? Довольна заменой?

—      Расходов жалко, я на него сильно потратилась! — Вельда, говоря это, налила себе водки. Выпила залпом.

—      Вот это в моем духе, — похвалил ее Томсон. — Налить еще? Такую невесту дай бог всякому... Поженимся, Вельда! Клянусь тебе, твой Тейн влюблен в другую...

—      Неправда! Просто он глуп, тычется из угла в угол, как слепой щенок. — Вельда протянула стакан. — Налей-ка мне пива...

—      В философском словаре сказано, что водку не следует смешивать с пивом...

Настроение за столом понизилось, но тут Каллас неожиданно обнаружил огромные запасы хлебосольства, он как-то поспевал во все концы стола, кому-то хвалил винегрет, другому передавал хрен, третьего угощал студнем. Не ударил лицом в грязь и Матто — началась декламация, потом загадки, потом викторина. Снова зазвенел смех... ну, и рюмки тоже зазвенели.

Веселье было в разгаре, когда Фаина заметила, что Каллас потихоньку отставляет бутылки подальше от Томсона и Вельды. Томсон, правда, выпил слишком много, его просто не узнать — глаза налились кровью, волосы слиплись от пота. Вельда громко хохочет, кричит, но, пожалуй, она не столько пьяна, сколько притворяется пьяной...

—      А я все равно невеста! — доносится до Фаины. — Вот я сейчас докажу всем, кто красивее — я или этот картофельный росток. Вот пойду и докажу!

—      Не уходи, Вельда, — бормочет Томсон, — после пойдем вместе к твоей тете за благословением. Женатый баран лучше холостой козы, я это давно говорю...

Но Вельда отмахивается от него и, в самом деле, идет к двери. Куда же она?.. А, пусть ее уходит, догадалась бы лечь спать... И Фаина, облегченно вздохнув, пробралась за спинами к Кае и Антсу — сидят оба молча, Антс глядит в сторону, а она застыла как неживая в своем голубом наряде...

—      Антс! Что ж вы не угощаете Каю винегретом? Она сама его делала, а теперь голодает...

Антс расцвел широкой веснушчатой улыбкой и свалил на тарелку Каи полмиски винегрета, после чего между обоими начался оживленный разговор — точно Фаина расколдовала их от молчания.

Фаина снова села на свое место, и снова все полетело мимо нее: улыбки — не для нее, слова — не для нее, обиды, обманы — не для нее...

Запели эстонскую застольную песню, вразброд, с надсадой, не слыша собственного голоса, но кладовщик, отсев в угол, растянул баян — и все вдруг притихли, удивленные мягким переливом. Песня зазвучала тише и стройнее, а белобрысый музыкант, странно похорошев, глядел победителем, покорившим хаос. Розовая дочка дяди Сааму так и обмерла, не в силах отвести взор от его быстрых пальцев.