Два Парижа - [129]

Зачем, собственно, и почему Жакку было убивать хот бы и Андрэ Цумбаха? Он знал – все знали, – что у Линды с тем всё покончено, что у нее есть новый флирт. И сам Жакку с ней уже разошелся, и во всяком случае Андрэ Цумбах ему поперек дороги не стоял. Но, конечно, у ненависти и ревности своя логика. Может быть, он видел в Цумбахе причину своего разрыва с Линдой, может быть, у него осталась обида именно из него.

Только с какой стати убивать отца Андрэ Цумбаха? Жакку было известно, что молодой человек возвращается домой ночью, в определенный час, по пустынной дороге. Легко подстеречь его и застрелить. Для чего же понадобилось входить в виллу, где в это время было неизбежно встретить его родителей? Было высказано предположение, что Жакку хотел завладеть анонимными письмами. Через год времени, когда никто ему не грозил, когда доказать что-либо против него было трудно, когда скандал был столь же невыгоден и Цумбаху, и Линде, как самому Жакку? Но допустим. Искать письма в большом, незнакомом доме не легче чем иголку в стоге сена. Или Жакку совсем потерял рассудок?

Но за час до убийства и через час после него Жаку с абсолютными хладнокровием и трезвостью занимался юридическими делами. Трудно поверить, что это – один и тот же человек.

Психологическая трудность налицо. Как насчет материальных? У Жакку, как свидетельствуют врачи, всегда, а особенно в последнее время, было хрупкое здоровье. Неужели он мог покрыть в почти рекордное время путь на велосипеде из своего бюро до виллы Цумбахов на План де Уат и обратно, а в промежутке с такой страшной силой осыпать несчастного старика Цумбаха ударами ножа? – Правда, научно доказано, что бывают минуты, когда человеком овладевает какая-то демоническая сила…

Мадам Цумбах, видевшая настоящего убийцу, сперва сказала, что тому на вид было лет 30 – а Жакку а это время было почти 50 – и что он высокого роста, а Жаку среднего, – и при очных ставках не сразу смогла его признать, и признала без большой уверенности.

Все достаточно зыбко; и мотивы, и фактическая возможность, и идентификация. Жена Жакку вообще поклялась, что почти в самое время убийства звонила к мужу в бюро, и он ей ответил; но ее показание не было принято, как достоверное.

На каких же основаниях осудили Жакку? Его погубили прежде всего показания швейцарских экспертов. Они нашли следы крови на его старом пальто и на марокканском кинжале, висевшем на стене у него в доме.

Но не следует слишком пристально приглядываться к экспертизе – не то она развалится как карточный домик.

У старого Цумбаха кровь была той же группы, что и у Жакку. На пальто ее было ничтожное количество, неизвестной даты; а такие следы, незаметные для глаза, от пореза, ушиба, кровотечения из носа и т. д. есть на одежде почти у каждого человека. Что до кинжала, то вызванные защитой французские эксперты, в их числе знаменитый специалист профессор Лебретон, вообще отказались признать достоверность на нем следов крови, высказали мнение, что сделанные испытания не представляют никакой гарантии правильности.

Швейцарская публика и печать и швейцарское жюри были кровно оскорблены вмешательством в дело французских ученых и участием в процессе французского адвоката, Флорио; и их уязвленный шовинизм сыграл для Жакку роковую роль… Между тем, после речи Флорио, объективно говоря, от обвинения мало что остается.

Иное дело, что Жакку написал анонимные письма, что после того как над ним сгустились подозрения, он имел неосторожность перекрасить себе волосы – но ведь кого он мог бы этим всерьез обмануть?..

Никак нельзя, во всяком случае, не согласиться с адвокатами Жакку в том, что дело требовало нового рассмотрения, и что материал для обвинения был недостаточен. Может быть Жакку и виновен. Но столь же вероятно, что его осудили невинно, и что настоящий преступник пока избег человеческого правосудия…

«Новое русское слово» (Нью-Йорк), 26 февраля 1960, № 17144, с. 3

Похищение Эрика Пежо

Вся эта история как нельзя лучше подошла бы для фильма: ее легко разбить на ряд эффектных сценических картин.

В четыре часа дня, в воскресенье 8 марта, на площадке гольф-клуба в Сен-Клу, предместье Парижа, играла на солнышке возле кучи песка группа детей: девочка и трое мальчиков. Двое из них, белокурый четырехлетний Эрих и его брат, семилетний Жан-Филипп, носят фамилию Пежо. Это – последние отпрыски знаменитой династии французских промышленников. Фирма Пежо первая во Франции стала выпускать сначала велосипеды, а затем автомобили.

Семья Пежо сейчас – одна из богатейших в стране. Ее нынешний глава, Жан-Пьер Пежо, дедушка двух названных выше мальчиков, 8 марта играл в гольф всего в пятистах метрах от них. Молодая нянька мальчиков сидела и болтала с шофером их отца в машине, стоящей неподалеку.

Все спокойно, и ни о какой опасности никому и в голову не приходит.

Между тем, в стене, огораживающей землю гольф-клуба, есть пролом, а за ним простирается запущенный сад. Через этот перелаз, совсем близехонько от детей, вдруг перемахнул некий молодой человек лет двадцати пяти, черноволосый, высокого роста, облаченный в спортивный костюм: зеленая фуфайка и серые фланелевые брюки.