Два дня в апреле - [56]
Дафния встречает отца, стоя в дверном проёме, ведущем на кухню.
— А где твоя машина? — спрашивает он первым делом.
Мо принимается расставлять на столе чашки и блюдца, потом аккуратно нарезает торт, а Дафния в это время подробно рассказывает отцу о том, что случилось с её машиной.
Двадцать минут десятого! Наверное, Уна должна появиться с минуты на минуту.
Однако Уна так и не появилась. Уже половина десятого. На улице — кромешная тьма. Надо звонить ей, узнавать, что и как. Но, когда Дафния набирает номер телефона Уны, оказывается, что телефон девочки недоступен. Мо чувствует, что снова закипает. «Наверное, развлекается где-то на полную катушку со своими подружками. И думать забыла о том, что пора домой».
Но тут выясняется самое удивительное! Оказывается, Дафния даже не знает номера телефона той подружки, с которой, предположительно, сейчас проводит время Уна. И что еще удивительнее, и фамилии подружки она тоже не знает. Мо старается изо всех сил скрыть собственное возмущение. «Такая беспечность! Уму непостижимо… Разве это не первая обязанность любого взрослого, в доме которого есть ребёнок (который к тому же ещё и находится на твоём попечении), так вот, разве не должен такой взрослый в первую очередь выучить наизусть номера всех телефонов друзей и подруг своего ребёнка? Наверняка у Финна были все эти номера, это уж точно!»
Но Мо хранит молчание и только без устали набирает номер мобильника Уны. А Дафния в это время звонит директору школы. Подумать только! Самому директору! А когда дозванивается, то пытается узнать у него всю нужную ей информацию. Звонит Кьяре. И вот тогда в сердце Мо закрадывается уже самая настоящая тревога.
Ибо выясняется, что Уна целый день отсутствовала в школе. И это несмотря на то что рано утром Дафния подвезла её, как обычно, к воротам школы. Потом подружка Уны сообщает им, что получила от неё эсэмэску, в которой та написала, что якобы заболела. Они бросаются к Уне в спальню, но комната пуста.
Девочка пропала. Все трое стоят на кухне, растерянно смотрят друг на друга и лихорадочно соображают, что делать дальше.
— Надо немедленно звонить в полицию, — говорит Дафния, не делая при этом ни малейшего движения, чтобы позвонить. И вид у неё такой, что она может в любую минуту передумать и бросить всё на произвол судьбы.
— Звонить должна ты! — командует дочери Джек, решительным шагом направляясь в холл. — Пойду посмотрю, что там делается на улице. Одним словом, я отправляюсь на её поиски. Мо! Вы оставайтесь здесь, ладно? Я потом отвезу вас домой.
Что-то вспыхивает в сознании Мо, какая-то смутная мысль, и она, эта мысль, не даёт ей покоя. Некое мимолётное воспоминание, вот только о чём? Наверняка что-то такое, что связано с Уной… что-то она видела или слышала сегодня… Но что? Напрасно Мо напрягает память. Напрасно снова и снова перепроверяет в памяти все события минувшего дня. Полнейшее затмение!
Двадцать минут одиннадцатого. За окном тьма непроглядная. Всё в душе цепенеет от страха.
Изабель франклин
Шестьдесят!
Через несколько месяцев ей исполнится шестьдесят лет. Эта цифра ненавязчиво напоминает ей о своём приближении с самого начала года, постоянно присутствуя где-то в самых дальних уголках её сознания. Ужасная, пугающая цифра, напоминающая злую ведьму из сказок братьев Гримм. Медленно, но неотвратимо приближается день двенадцатого сентября, когда она, эта цифра, вступит в свои законные права. Как ни верти, а шестьдесят — это уже порог, рассвет старости, когда время начинает свой обратный отсчёт.
Но прочь невесёлые мысли! Изабель сладко потягивается, ощущая всей своей кожей приятную прохладу шёлковых простыней. Она шевелит кончиками пальцев ног, потом напрягает икры и щиплет себя за ягодицы. Затем делает глубокий и медленный вдох, втягивая запах собственного тела и прогоняя прочь остатки сна. Зевает, широко раскрывая рот, закидывает руки назад, за голову, и мысленно представляет, что всё в её теле начинает пропорционально удлиняться и одновременно сужаться. Потом поворачивает голову, вначале в одну сторону, потом в другую, сильно вдавливая нос в подушку, и улавливает лёгкий аромат кокоса и миндаля, идущий от наволочки. Так пахнет её шампунь.
Когда ей исполнилось тридцать лет, она убежала от мужа, поставив крест на своём замужестве. А заодно и на стабильном, привычном укладе жизни, на собственном благополучии, на всём том, что Джек Дарлинг хотел предложить ей. Она бросила мужа, с которым прожила в законном браке целых восемь лет, бросила свой дом, маленькую дочь. И всё ради мужчины, который уверял её, что она самая красивая женщина на свете, что никогда раньше он не встречал в своей жизни столь божественной красоты и что он скорее готов умереть, чем жить без неё. Всё это было так романтично! А её душа жаждала романтики и эдаких драматических страстей.
Слабый стук в дверь спальни. Изабель подхватывается, садится на постели и плотнее укутывается в простыню. Заходит Алекс. В руках у него небольшой поднос. Её утренний чай с перечной мятой, живой йогурт, небольшое блюдце с семечками тыквы и ягодами годжи.
